«Сначала с ним пропала связь, а потом он позвонил мне с украинского номера»: о чем говорят кубанские женщины, проводившие близких на фронт

Несколько недель в России проходила «частичная мобилизация». С сегодняшнего дня, по словам Минобороны РФ, военкоматы начинают работать в обычном режиме. Сергей Шойгу заявил, что установленное задание в 300 тысяч человек выполнено, других мобилизационных заданий не планируется. Также он рассказал о том, сколько мобилизованных уже отправились в зону проведения спецоперации — это 82 тысячи человек.

Что касается Краснодарского края, то вклад региона в общие цифры по мобилизации до сих пор не известен. При этом тысячи кубанцев находятся в настоящее время в рядах российской армии. Портал 93.RU продолжает разговаривать с родственниками мобилизованных, которые рассказывают, как изменилась их жизнь после призыва близких на фронт.

36-летнего Андрея Гуслякова из станицы Вознесенской Лабинского района мобилизовали 22 сентября. У мужчины раздроблена пятка из-за старой травмы, поэтому он ходит с металлической пластиной в ноге. Несмотря на это, в Лабинском военкомате не увидели причин оставлять его дома.

Родился Алексей в Кустанайской области, а потом переехал в Краснодарский край. Последний раз он держал в руках оружие 18 лет назад, когда служил по призыву. На гражданке мужчина работал по найму, воспитывал двух детей и в одиночку содержал семью. Сейчас Алексей «где-то там», связи с ним нет.

— 22 сентября пришла первая повестка. Потом его повезли в военкомат в Лабинск, там вклеили приписное и вернули обратно, — вспоминает супруга Алексея Лилия. — На следующий день мы получили новую повестку. Я сказала, что у Андрея температура, сотрудники военкомата сказали, «что ничего страшного, там вылечат». Мы до последнего думали, что ему дадут отсрочку, у него ведь металл в ноге. 24 сентября он сам добрался до военкомата. Всем мобилизованным вместе с ним сказали, что повезут в Молькино. Но в итоге привезли в Афипскую. Там они переночевали в актовом зале какого-то ДК и уже утром поехали в Буденновск.

До 2 октября Алексей «проходил обучение в местной части». Правда, по словам жены, назвать это обучением «язык не поворачивается». После приезда на полигон у него еще начались проблемы с ногой. Она стала кровить и опухать.

— Он обратился к медикам в Буденновске, ему почистили ногу и перевязали. Больше ничего не было. Когда выдали берцы, они даже не налезли, пришлось новые покупать. В общей сложности мы потратили около 20 тысяч на его снаряжение: докупали берцы, туристическую пенку, перчатки, потому что им выдали обычные рабочие. Дополнительно еще форму покупал, чтобы два набора было. Еще медикаменты, потому что в аптечке, которую ему выдали, был только жгут, йод и ножницы. Остальное он сам докупал — кровоостанавливающее, обезболивающее и прочее, — рассказывает супруга Алексея.

По словам Лилии, с момент приезда на полигон до отправки на фронт прошла всего неделя. За это время ее муж один раз стрелял, еще мобилизованные бегали по полю.

— Перед отправкой им выдали обмундирование, но часть пришлось вернуть — котелки и фляжки были дырявые. Уехали в итоге без них. Еще не дождались спальников. Им сказали, что спальники должны передать с лабинского военкомата. Поэтому его команда задержалась в Ставрополье еще на сутки, но спальников так никто и не увидел, — продолжает Лилия.

2 октября Алексея вместе с сослуживцами посадили на поезд, спустя два дня он позвонил жене и сказал, что выбрасывает свою сим-карту. Он предупредил Лилию, что купит новую в ближайшее время. В следующий раз он позвонил поздно вечером 7 октября с украинского номера.

— Звонок был поздно, в 22:48. Я сначала подумала, что он купил себе новую симку. Голос у него был немного напряжен, я сразу заметила. Он буднично спросил, как дела, я спросила — как у него. Леша рассказал, что переезжали на КАМАЗах через какую-то границу и их стали бомбить. Сказал, что было много убитых, часть взяли в плен, потому что они были как «котята». Как я поняла, что это он? Мы, когда прощаемся, всё время говорим одну и ту же «кодовую фразу». Так и поняла. Потом мне прислали видео, на котором он сидит на стуле с руками за спиной, — рассказывает женщина.

После этого Лилия начала звонить по всем номерам, которые так или иначе связаны с мобилизацией: в Минобороны, Следственный комитет, Общественную палату по правам человека, «Красный крест», в Администрацию президента.

— В Общественной палате мне написали, что не могут ничем помочь, в кубанской общественной палате пообещали «содействие». От Следственного комитета пришло письмо, но там стандартный ответ, что «мое обращение принято к рассмотрению». Больше никаких писем не приходило.

Двое детей Алексея знают, где находится их отец. Но стараются об этом не думать. Если младшая дочь еще не особо это осознает, то старший сын Алексея, ему 14 лет, очень переживает.

— Старшенький всё понимает. Нам уже из школы звонила учительница, сказала, что он замкнулся в себе. Он всё понимает, — продолжает Лилия.

Жена мобилизованного рассказала журналисту, что сейчас ей остается только ждать.

— Куда только можно, я уже позвонила. В понедельник вот деньги пришли губернаторские. А зарплату мужа я не могу получать. Он ведь свою карточку не успел передать, она там с ним.

Два года назад Виктор Никель из станицы Петровской Славянского района вернулся со срочной службы, куда попал, как рассказывает его сестра, «со скрипом». У 22-летнего парня близорукость (-2 на левый и -3 на правый глаз). Проблемы со зрением у него начались еще в школе, в 17 лет. После учебы он устроился слесарем, тогда его состояние лишь усугубилось.

— Ему в глаз попали опилки какие-то, не помню, какой-то металл. Ему от работы даже давали направление в Краснодар на операцию, но он не успел, пришла повестка, — рассказывает сестра Виктора. — Он даже в очках плохо видит, а ему автомат выдали. Что он с этим автоматом там сделает. Даже вечером он говорит, что за руль садиться не будет, всё расплывается. Но кого это интересует. Обещали, что проверят уже в части. Так и не проверили.

После мобилизации парня отправили в Майкоп, там он, по словам сестры, «вообще не стрелял». 4 октября его вместе с подразделением повезли в Запорожскую область. Практически каждый день Виктор выходит на связь с родственниками, рассказывает о военных буднях, в основном как он копает окопы.

— Были у них как-то голодные дни. Им на пять человек давали банку тушенки. Сухпайки до них не дошли, потерялись по дороге. Вот так они и сидели 2–3 дня. Витя говорит, что их якобы не поставили на довольствие. Потом уже привезли еду, — продолжает Екатерина. — Были у них обстрелы, квадрокоптер сначала летал, потом ракеты полетели. Вроде никого не ранило.

Больше 10 тысяч рублей родственники мобилизованного потратили на одежду, берцы и туристические коврики. Это если не считать затраты на еду. Как только Виктора отвезли в район боевых действий, родные забеспокоились и стали повсюду писать письма.

— Я не знаю, что нам вообще делать, если есть возможность, помогите нам. Я писала Путину, писала в херсонскую прокуратуру, в краевую прокуратуру, звонила на горячую линию. Но это не помогло. Ему ведь изменили военно-учетную специальность. Витя был механиком, а стал мотострелком.

Повестку 26-летнему Виктору Данилину из станицы Новотитаровской принесли домой еще 19 сентября (за два дня до объявления частичной мобилизации). Явиться в военкомат по ней он должен был 26 сентября.

— На 26 сентября была повестка, но забрали почему-то 23 сентября. Сказали явиться — и всё тут. Потом повезли в Молькино, оттуда в Новочеркасск. Говорят, что в понедельник уже повезут «туда». А куда — не говорят. Он говорит, что он причислен к минометному подразделению. Правда техники у них пока нет. Недавно вот выдавали бронежилеты, он жаловался, что не во всех были пластины. Правда, сейчас вроде экипировали нормально, — рассказывает мама Виктора Виолетта.

Пять лет назад Виктор служил в Адлере, был связистом. Говорит, военные даже несколько раз предлагали подписать ему контракт. Но молодой человек не хотел связывать свою жизнь с армией. Боевого опыта у него нет, а во время обучения навыков так и не появилось. В первую неделю после мобилизации он в основном растягивал палатки, сколачивал нары.

— Я у него спросила, делают ли они хоть зарядку. Он отвечает, что «это в армии зарядку делают, мобилизованные — нет». Ну, хоть кормят по три раза в день, — продолжает женщина.

Виктор — единственный сын в семье, только он приносил деньги. Папа молодого человека умер около 10 лет назад. Потом заболела бабушка, и его маме пришлось оставить работу. Тех денег, которые он зарабатывал, не особо хватало. У семьи есть рассрочки, долги. Часть из них появилась, когда парень собрался сделать ремонт в квартире, чтобы переехать туда с девушкой.

— За все работы он отдал только половину. Благо человек, который ремонт сделал, сейчас не требует деньги. Он всё понимает. А так, около 400 тысяч — это наши долги. У него были планы на будущее, девушка была, собирался жилье до ума довести, семью создать. А тут забрали — и всё, — рассказывает Виолетта.

Перед тем, как отправить сына в военкомат, родственники купили ему туристические коврики, часы, фонарик на лоб и зимние носки. Боялись, что ничего этого в части выдавать не будут.

— Когда повестка пришла, мы вообще думать о другом не могли. Мама моя плакала неделю, она на пенсии, лежачая. Я сейчас за ней ухаживаю. Когда мама еще ходила, я работала, а сейчас всё время с ней нахожусь. Я не хотела сыну слезы показывать. Но в голове всё время были мысли про военные действия, — рассказывает Виолетта.

Сейчас женщина надеется, что ее сыну удастся вернуться живым. Прадед Виктора полностью прошел Великую Отечественную. Женщина верит, что у правнука тоже получится.

— Прадедушка Вити, Федор Волков, ушел в 1939 году, потом война началась. А вернулся уже в 1946 году, — рассказывает Виолетта. — Хочется верить, что Бог сохранит Витю, как и его прадедушку. У меня две сестры в монастыре, я их попросила за сына помолиться.