По уши в зерне. Как вымирает сельское хозяйство на плодородном юге и почему выдающийся урожай не спасает

Наши коллеги из редакции 161.RU решили выпустить исследование донского сельского хозяйства к началу посевной кампании. На юге она уже вовсю идет. И чем больше я разговаривала с аграриями, тем сильней ужасалась. И это притом, что большинство моих собеседников были из региона, ставшего лидером по сбору пшеницы в 2024 году. Это я про Ростовскую область. А дальше — в Поволжье, на Урале, в Сибири — картина еще печальней.

Надо сказать, что сфера для меня не новая: я пишу про сельское хозяйство много лет. В редакции 161.RU работаю пятый год, а до этого четыре года была в независимой аграрной газете «Крестьянин». Там я узнала, чем третий класс пшеницы отличается от четвертого, а стриптилл — от ноутилла. На моей памяти в сельском хозяйстве всегда были проблемы. Но никогда таких масштабных.

Майские заморозки и продолжительная засуха уничтожили треть донского урожая, но наш регион всё равно собрал 12,3% отечественного урожая, обогнав Краснодарский край. И вот так выглядит карта потерянного урожая в главной житнице России.

В остальных регионах ситуация еще хуже. В Свердловской области пшеницу вырастили по себестоимости 10 500 рублей за тонну, продали по 8500, говорил мне местный фермер Василий Мельниченко. Аграрии массово банкротятся по всей стране. За последние пять лет закрылось 35 тысяч фермерских хозяйств, посчитали в Российском зерновом союзе. В 2024 году, том самом, когда Ростовская область оказалась первой по урожаю, более 400 донских фермерских хозяйств обанкротилось, сообщили в Ассоциации крестьянских хозяйств и сельскохозяйственных кооперативов (АККОР).

«Как же так?» — спросите вы. Юг цвел и взрывался успехами, Правительство РФ отчитывалось о рекордном урожае и экспорте. Да, но оказалось, что одно другого не исключает. Пшеницу годами выращивают себе в убыток или с нулевой рентабельностью.

Цены на сельхозтехнику взлетели на фоне санкций, введенных в отношении России после февраля 2022 года. Совладелец «Ростсельмаша» Константин Бабкин рассказал, почему так произошло: анонсируемого импортозамещения и роста собственного производства в стране не произошло, Россия просто сменила один импорт на другой.

Когда Европа и Америка отказались продавать России запчасти, ключевые запчасти вроде двигателей и гидравлики, подчеркну, нам пришлось искать новых поставщиков. Такие нашлись в Китае, Индии и Турции. Причем из Европы и Америки запчасти привозили за две недели, а теперь везут по два-три месяца. Транспортировка дорогая, поэтому стоимость техники тоже выросла.

Упал только спрос на нее. Бабкин назвал 2024 год худшим для отрасли. Другие поставщики техники с ним согласны. А наступивший год еще хуже: продажи меньше на треть, на заводе стоят полугодовые запасы комбайнов и тракторов. Из-за кризиса завод перешел на четырехдневную неделю.

Фермеры бы рады обновлять парк техники, да денег нет, отметил президент Российского зернового союза Аркадий Злочевский. Сами продаем б/у комбайны и трактора, сказали мне фермеры. Так, глава КФХ в Миллеровском районе продал американский трактор John Deere.

Подавляющее большинство техники фермеры брали в кредит или лизинг. Ключевая ставка Центробанка РФ в попытках сдержать инфляцию сделала кредиты неподъемными.

— Это нереально, брать кредиты под 27–28%. Это каким бизнесом надо заниматься? Торговлей оружием или наркобизнесом где-нибудь в Латинской Америке? Получается, что на сегодняшний день самый дорогой товар — это деньги. В краткосрочной перспективе такая ключевая ставка сдерживает инфляцию, но в долгосрочной уже убивает экономику, — сказал мне гендиректор агротехнологического холдинга «Бизон Юг» Сергей Суховенко.

Теперь на юге нужно вырастить в три раза больше пшеницы, чтобы купить тот же комбайн, что и в 2021 году, сообщил Суховенко. От себя добавлю, что цена на пшеницу в 2021 году доходила до 21 000 рублей за тонну, а в этом году зернотрейдеры принимают высококачественную пшеницу третьего класса по 16 700 рублей за тонну, четвертого класса — по 15 600 рублей.

Мало этих бед. Государству нужны деньги, и Правительство РФ ввело экспортную пошлину на сельскохозяйственные культуры. В декабре 2024 года с тонны пшеницы государство требовало уплатить 4871,5 рубля пошлины.

— Если бы я занимался только пшеницей, я бы уже, наверно, обанкротился, — говорил мне фермер Алексей Жданов. — Мы уже год живем за счет бугая. Зерна продаем мало, в основном пускаем на корм животных и за счет этого существуем. А если бы мы пшеницу продали, как другие фермеры, по 11–12 рублей за килограмм, мы бы уже были банкротами. Они (чиновники. — Прим. ред.) режут сук, на котором сидят: убивают крестьян. Представьте: не было бы у меня животноводства, я бы собрал 12 тысяч тонн зерна и отгрузил на экспорт. Они мне не доплатили бы 60 миллионов рублей. В голове эта сумма не укладывается.

Жданов говорит, что в случае убытка сдаст поголовье на скотобойню, чтобы закрыть кредиты, набранные для обновления парка техники. Так массово поступают фермеры. На скотобойне «днем и ночью режут коров», говорит Жданов. Сокращение пологовья подтверждают в Ростовстате.

— Это удар по промышленному комплексу. Дальше будут ухудшения. Пропадут у нас яйца. Потом пропадет молоко, потом — масло, а потом и говядина. Овцеводство на нуле, баранина выросла в цене. Уже идет резкий взлет цены, — комментирует Жданов.

В результате такой политики экспорт зерновых рухнул втрое, сообщили в аналитическом агентстве «СовЭкон». Причины — отрицательная маржа экспортеров и низкая конкурентоспособность российской пшеницы.

— У нас внутренняя российская цена искусственно занижена относительно мировой благодаря этим пошлинам, — сказал директор «СовЭкона» Адрей Сизов. — А всё остальное: техника, удобрения, топливо, средства защиты растений — торгуется по мировым ценам или даже выше мировых цен. При нормальных обстоятельствах цена на пшеницу сейчас должна быть примерно на 30% выше.

При этом агрохолдинги оказались в таком же затруднительном положении: они работают с той же ключевой ставкой, а их продукция точно так же облагается пошлиной.

— Я не вижу, чтобы хоть кто-то в нынешней команде Минсельхоза был этим озабочен — и сокращением фермерства, и разрушением производственной экономики. Их это не заботит, — признался мне Аркадий Злочевский.

Фермерская бедность обязательно скажется на урожае, предупреждают аналитики. Они прогнозируют, что Россия соберет меньше урожая, чем в прошлом году. Тенденция на сокращение производства пшеницы в стране наблюдается третий год.

— В таких богатых регионах, как юг, производственный процесс был отточен десятилетиями, — отметил Андрей Сизов. — Сколько мы вносим, когда мы вносим, чем мы убираем, когда мы подкармливаем. Но когда выясняется, что у вас заканчиваются деньги, вы начинаете здесь сокращать, тут сокращать, здесь мы вносить поменьше удобрений, экономить на всём, что возможно. А этот важный, отточенный процесс — это ваш залог максимальной урожайности и рентабельности: если что-то пойдет не так, у вас не будет больших потерь. А в сельском хозяйстве всегда идет что-то не так, почти всегда. Предыдущий сезон Ростов прошел в очень плохих условиях. Если опять будyт плохие погодные условия, то может быть огромный неурожай в первую очередь из-за того, что у фермера нет денег.

Чтобы выжить, аграрии стали меньше сеять пшеницу. Площадь под озимыми некоторые фермеры сократили вдвое.

Фермеры и аналитики в один голос говорили мне: чтобы спасти сельское хозяйство, нужно отменить пошлины, увеличить господдержку и снизить ключевую ставку. Иначе, считает аналитик Андрей Сизов, наша страна в среднесрочной перспективе будет не экспортировать зерно, а закупать его сама.

Так востребованная в мире пшеница стала бедой российского фермера. Выдающийся урожай и кризис, ведущий к банкротству, — это теперь не взаимоисключающие понятия.