Полоса отчуждения. Как в Краснодаре Театр драмы «вырастил» из лабораторного эскиза спектакль «Фро»

Краснодарские театры традиционно завершают сезон премьерами. В Музыкальном театре краевой «Премьеры» возобновили в новой редакции оперетту «Девичий переполох», Молодежка готовит трагифарс «Идиот» по Достоевскому, а Театр защитника Отечества обратился к Чехову — инсценируют рассказ «Попрыгунья». Краевой академический театр драмы «вырастил» из лабораторного эскиза спектакль «Фро» по Андрею Платонову. Необычную постановку посмотрела журналист Нина Шилоносова.

После спектакля перечитала рассказ. И обратила внимание на ранее незамеченное словосочетание в описании отца девушки, страдающего без своих паровозов, — «неудовлетворенное рабочее вожделение». Само слово — из церковнославянского, раньше, как видно, не обозначало сексуального влечения. Как сообщает философский словарь Спонвиля, более широко — это эгоистичная любовь, даже корыстная.

Ефросинья Нефедовна Евстафьева (сплошные «ф»!) — молодая женщина, недавно вышла замуж за идейного инженера Федора, а для него коммунизм и наука на первом месте. Он взял и уехал надолго на Дальний Восток налаживать таинственные для Фро электрические приборы. И она в первый же день поняла, что жить без него не может. Она очень желала, чтобы муж всегда был с ней рядом, т. е. вожделела. И у Анастасии Довбыш здесь эта жажда очень хорошо получается (в отличие от ее же Вероники в «Летят журавли», где в начале тот же эгоизм влюбленной).

Платонов — мастер неожиданных описаний и диалогов. Его «простые» герои иногда говорят как обыватели Зощенко, а иногда как будто стоят на кафедре, то ли церковной, то ли коммунистической. (А еще сказовой — в этом плане мне очень понравился эскиз «Река Потудань» Дмитрия Лимбоса на Лаборатории-2024) Этот уникальный стиль и непохожесть повествования воплотил в постановке молодой, но уже высоко котирующийся в России режиссер Филипп Гуревич.

Его «песнь о расставании» я бы назвала жестоким железнодорожным романсом. Решение перенести действие в большой зрительный зал, а зрителей посадить на сцене сразу переворачивает восприятие — ничего привычного не будет. На самом деле, ничего вещного, бытового, кроме игрушечного паровозика в руках Нефеда Степановича. Пока зрители рассаживаются, Фро и Федор как новобрачные, застыв, стоят перед ними под странные звуки, вызывающие тревогу.

Рассказ ведут (и играют) три женщины в брючных костюмах (ч/б) — Татьяна Корякова, Татьяна Голоперова, Елизавета Вареникова; одержимый работой папа-механик (ч/б, шапочка и галстук-бабочка) — Евгений Женихов, строгий юноша специалист Федор (ч/б, кожаный плащ, перчатки, зализанные волосы) — Иван Романюк. И один лишь белоснежный прекрасный цветок — мятущаяся несоветская Фро. (Образы — художник Ольга Суслова).

Белое покрывало, которым обволакивают партер с любовниками, превращается в нездешнее воздушное платье (и ты невольно вспоминаешь одежды Кити на балу в «Анне Карениной»), и вот оно уже кажется саваном…

Размеренная (по рядам и местам!) скупая жизнь с музыкой страсти в душе, с всполохами и изломанными лучами (художник по свету Павел Бабин) режиссером резко обрывается. Это кардинальное расхождение с финалом у Платонова мне показалось органичным для истории, прочитанной Гуревичем. Слишком широка «полоса отчуждения» любящей мещанки Фро от магистрального пути созидателя нового мира Федора.

…Этот гудящий поезд со страшными огнями переехал и меня.

(Ну разве что маленькой паузы не хватило в самом конце).