Бумага всё стерпела. Каким увидели «Евгения Онегина» в Краснодарской Драме

Премьерой открыл юбилейный, 105-й, сезон краевой академический театр драмы. Его главный режиссер Арсений Фогелев поставил свою версию великой поэмы Пушкина. В России в этом году широко отмечается 225-летие «солнца русской поэзии». Создателям действа удалось уйти от давления «дат», считает журналист Нина Шилоносова. Чем еще примечателен спектакль?

«Наше всё» и его «Евгений Онегин» давно принадлежит массам и массовой культуре. И я не про киножвачку, а, как ни странно, про оперу. Хоть и элитарное искусство, но напевные арии из произведения Чайковского сидят в голове многих, как и смещенные акценты и новации в сюжете (включая мужа Татьяны, обретшего в либретто фамилию Гремин).

Однако ж и «железобетонная» классика давно пробиваема, даже в Краснодаре. Представьте, 22 года назад в нашем Музыкальном театре Ольга Ларина каталась по сцене на коньках, в то время как ее мама с дворовыми тут же варила варенье! Пол был усыпан яблоками, а сверху нависали ледяные глыбы. В хоре пел и казачий ансамбль «Криница». Поначалу потрясший публику «глумлением» спектакль Дмитрия Бертмана — «лед и пламень» — быстро стал культовым и шел 11 лет. После смерти новатора Леонарда Гатова оперу в «Премьере» поставили еще раз, но уже «как положено» — в кринолинах…

«Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь» — с Поэтом трудно не согласиться, но даже текст «ЕО», растасканный на цитаты, прочитан был далеко не всеми театралами.

Создатели спектакля в Краснодарской Драме — постановщик Арсений Фогелев и автор инсценировки Анастасия Громовикова — кажется, досконально изучили и роман в стихах, и комментарии к нему известных литературоведов.

Мне видится, авторы решили не просто очистить известный текст от культмассовых наслоений, а дерзнули обратиться к «ткани произведения» буквально, смело материализовав не только скрытые характеристики образов, но и саму суть писательского труда — мучительное творчество на бумаге.

…Мятый занавес, похожий на заготовку для папье-маше, театр теней, падуга с рукописными фразами (не только цитатами), кулисы из свитков, скомканные листы со стихами, снежки из них, письма и записки…

Просто горы Бумаги.

Форму спектакля как содержание послания сделал главный художник театра Иван Мальгин. Он же, с Еленой Чирковой, создал костюмы. Из бумазеи ли, непонятно, но простые и как будто вне времени.

«Из той же оперы» — илЛЮСТРАтивное громадное паникадило. Не только светит и не греет, оно то лихо переворачивается в святочный стол со свечами, и весьма неуклюже — в фонарь-прожектор (титр — «одолженный в усадьбе купчихи (?) Харликовой»?) (большой привет художнику Марии Панютиной) Свет и свет, высшее общество, блистающее и равнодушное.

Понять смысл прозрачной витрины, в которой чаще обитает Онегин, сложнее. Возможно, это символ ненастоящести героя. В душе этот циник давно умер, как манекен он лишь имитирует человека. Да и Татьяна, становясь супругой князя, преображается именно в этом коробе.

Сдирая хрестоматийный глянец, но вынужденный объяснять мотивы поведения героев, режиссер Фогелев вводит преамбулу. В ней Madame, гувернантка, сидючи за пианино, по-французски вдохновляет дорогого Эжена (актер Фогелев) на всякие постыдные aventure. За полупрозрачной кулисой бездушный развратитель ведет себя соответственно. Театр теней сделан изобретательно, но вся вступительная часть крайне затянута, а обычно смешной Виктории Лукиной тут приходится сильно напрягаться.

Дальше действие идет бодрее, но обращаешь внимание на то, что персонаж «от автора», или придуманный Неонегин! (Алексей Мосолов), мажорный ритм стиха Пушкина сознательно и умно произносит размеренно, почти прозаически.

Особенность поэмы в том, что у главного героя практически нет своих слов. Из-за этого в основном многие считают, что в заглавном персонаже поэт изобразил себя. Однако согласимся с Владиславом Ходасевичем в том, что «в Пушкине был заключен Онегин, но Онегин не вмещал в себе Пушкина. …Герой никогда не дорастает до Автора» (эту двойственность постановщик тоже отметил: сцена, в которой Неонегин вглядывается в стоящего за стеклом Онегина — прямая отсылка к репертуарному спектаклю «Двойник»).

Ну а дальше объясняющий текст от автора присваивают себе почти все персонажи. Но иногда «вопреки сюжету» это происходит неожиданно — письмо смятенной Татьяны читает «за кадром» Неонегин; над могилой застреленного Ленского Зарецкий (Виталий Стеблецов) поднимает смятую бумажку и произносит скороговоркой, как формальную молитву, строки деревенского поэта «Куда, куда вы удалились, весны моей златые дни?…».

На диалоги легко рассыпаются стихи в общении главного героя и Ленского, Ольги и Владимира, гостей на святках. Снисходительный ответ-проповедь Онегина влюбленной Татьяне, идет будничным монологом, естественно: «Не отпирайтесь. Я прочел души доверчивой признанья…».

Вычленив истории отношений Онегина, Ленского и сестер Лариных, превратив роман -«энциклопедию русской жизни» только в лирическую драму, режиссер придумывает действия героев. «Бумажная» сценография определяет многое в поведении героев на сцене. Самая яркая сцена — написав письмо, Татьяна (Анастасия Поддубная) в растерзанных чувствах срывает с колосников огромные листы-полотнища. Макулатура сначала высится горой, превращаясь сначала в условный кринолин, а потом все-таки в мусор, который надо уничтожить. Она яростно запихивает его в полынью — провал на авансцене.

Эта дыра — то могила Ленского, то часть замерзшей реки. Но в основном эта ледяная дорожка (невидимая для первых рядов) — забава для героев. Они катаются по льду, то разбегаясь, то волоча друг друга. Романтика любви Ленского и Ольги, дружбы Ленского и Онегина в основном на этом скользком пути.

Ну и без демонстративного депрессивного «пьянства», конечно, не обошлось…

Владимир Ленский — красавец в полном цвете лет — в исполнении Михаила Дубовского, может и не юн, но все-таки легок, с блестящими добрыми глазами. Сердцем милый невежда. Со свежей веселой Ольгой (я видела Анастасию Довбыш) они отличная пара.

Взаимоотношениям Ленского и Онегина, неразлучным, от делать нечего, друзьям, уделено гораздо больше времени и действия на сцене. Неординарно показаны сцены дуэли и прощания с женихом-поэтом (вообще окружение героев задействовано постоянно и изобретательно).

Сложнее с Татьяной. За исключением одной сцены в первом действии ей уготовано долго быть невыразительной бледной тенью. Хорошо, есть помогающая добрая няня (Наталья Арсентьева).

После ярмарки невест в Москве (отличный недвусмысленный рынок невольниц или даже панель), Татьяна кардинально меняется - равнодушная княгиня, покойна и вольна в модном доме мужа-генерала. Но неприступной богиней, по-настоящему страдающей и любящей, она становится только в самом финале (монолог на очень крупном плане Лариной и Онегина).

А что же Евгений? Хандрит. Красок мало, да они и не нужны. Ничто не трогало его, не замечал он ничего. Сложнее играть молчание, а не многословие. Хотя стихи у Арсения Фогелева льются прекрасно. Показалось, что и Чацкий с Вронским наследили в этом образе.

Вообще местами создавалось впечатление, что аллюзии, «пасхалки», на прежние постановки (театр в театре) рассыпаны сознательно, как в «Месяце в деревне».

Ну и еще безусловный театральный привет Чехову («ружье на стене в первом акте»). Шутливый жест выстрела Онегина в Ленского в начале дружбы — возвращается. Последняя сцена — Неонегин, теперь уже высокомерный князь, так же выразительно «стреляет» в Онегина. И теперь его душа точно мертва. Всё, как у другого поэта, — строки убивают.

Зал накрывает волной трагического звучания виолончели, в которой у Эйнауди слышится Чайковский…

…Есть мнение, что задача критика при всем многословии рецензий в итоге очень проста — сказать «понравилось или нет». Я, в общем, обычный насмотренный зритель, отвечаю: «Да. Очень».