«Боженька любит меня и дает пожить»: как в 100 лет не потерять бодрость — рецепт долгожительницы

— Позавчера мне звонит сын и говорит: «Мам, бабушка там окна моет». Я говорю: «Что?!» Бросилась сюда с работы, прилетела за полчаса. А мама спокойно мне открывает дверь: «Ты чего? Ты же на работе?»

За эти полчаса дороги, признается Людмила, в голове мелькали страшные картины. Больше всего боялась, что мама просто не удержится на подоконнике и в свои 100 лет упадет с высоты. Но сама хрупкая и худенькая юбилярша от всех возмущений дочери только отмахивается. Говорит, не могла оставаться с грязным окном, зная, что на днях ее придут поздравлять гости.

— Ой, как я забиралась на это окно, — смеется Валентина Михайловна. — Я поставила стул рядом, пыталась и так, и сяк залезть. Раньше-то раз — и всё, а теперь так не получается. Но я всё-таки залезла, открыла окно, вымыла, закрыла. Посмотрела, где табуретка стоит, и потихоньку слезла.

Зато теперь, шутит Валентина Соловьева, к юбилею она готова полностью. 100 лет ветерану из Челябинска исполняется в субботу, 23 сентября. Семья запланировала общий сбор в ресторане, куда долгожительница хочет надеть свое скромное коричневое платье с медалями. О секретах долголетия, доли санитарок в Великой Отечественной войне, строительстве Челябинского металлургического комбината и единственной на всю жизнь любви — в интервью Валентины Соловьевой нашим челябинским коллегам из 74.RU.

— Я же с Лениным жила, — шутит Валентина Михайловна. — И как Сталин умер, помню.

О том, как умудрилась дожить до 100 лет, Валентина Соловьева нам рассказывает в своей однокомнатной квартире. Это жилье получила как ветеран войны, вырастила в нем двоих детей. Хотя вообще-то Челябинск для долгожительницы — не родной город. Родилась Валентина Михайловна в деревне рядом с городом Ельцом. Тогда, в 1920-х, он относился к Орловской области.

— Я родителей не помню. Мне было три года, когда мама умерла, — рассказывает Валентина Соловьева. — Нас осталось трое детей, воспитывала бабушка.

Жизнь в деревне, признается наша героиня, была совсем не простой. Лет с 10 Валентина Михайловна уже «ходила в няньках», потом помогала в колхозе (подростков отправляли полоть пшеницу) и носила домашнее молоко в соседнюю деревню — меняла на хлеб или сахарок. А вот получить образование девочке тогда не удалось — в их деревне школы не было, а далеко ходить каждый день по сугробам было не в чем.

— Я пошла в школу и училась, пока тепло было. А как холодно стало, снег выпал, я дома села. Потому что обуваться не во что было, — объясняет Валентина Михайловна. — Бабушка сказала: «Босиком-то ведь не пойдешь. Снег на улице. Сиди дома».

Без образования Валентина Михайловна могла бы всю жизнь проработать в колхозе, но всё изменила начавшаяся война. Девочке было 17 лет, когда у них в деревне появились немецкие войска.

— Немец пришел в деревню, по домам ходил. Нас было тогда пятеро детей дома. Бабушка всех собрала на печку, — вспоминает Валентина Соловьева. — Когда зашли немцы, у бабушки спрашивали: «Яйки-яйки». Яйца им надо было, мясо. Они бабушку тоже загнали на печку, начали кур резать, варить, есть, а мы сидели. Потом пожарили, пожрали и ушли. Правда, из людей никого не тронули — по всей деревне. А в других-то местах и убивали, детей в колодец бросали.

Дождавшись 18-летия, Валентина Соловьева пошла в военкомат. Там ее сразу распределили в санитарный поезд, вывозить раненых. Санитаркой девчонка отработала три года.

— Они [раненые] плачут, и мы вместе с ними плачем. Ну а как? Им же больно, — делится Валентина Михайловна. — Вот парнишка показывает руку, а у него кисти нет, одна культя. Он плачет, и у меня слезы текут. Если ранки маленькие, нас уже научили, как обращаться с ними, как перевязывать. А большими ранами уже другие девчонки занимались. Перевязывали руки, ноги, головы. Погружали раненых на машину, на лошадь, на поезд.

Погибших мальчишек тоже было много, рассказывает Валентина Соловьева. Ее родной старший брат Василий был в их числе.

— Он погиб в Венгрии за два месяца до победы, в марте 1945 года, — рассказывает дочь Валентины Михайловны Людмила.

Вернувшись с войны в родную деревню, Валентина Соловьева довольно быстро поняла, что оставаться в колхозе не хочет. Работа была очень тяжелой, после нее придешь домой — и падаешь спать. Хотелось уехать и найти лучший для себя вариант.

— Как раз в то время была вербовка в Челябинск, на строительство ЧМК, — рассказывает Валентина Михайловна. — Мы пошли с девчонками гулять и увидели, что объявление висит о наборе. Я решила ехать. У девчонок-то мама и папа были, они дома остались, а у меня никого не было. Уже когда сюда приехала, скучала по дому, уехать хотела, а потом подумала: «Ну, куда я поеду? Опять к бабушке? К тете?» Так и привыкла здесь.

В Челябинск из Орловской области Валентина Соловьева прибыла году в 1948-м, осенью. Вместе с ней в поезде ехали девчонки из соседних деревень. Урал тогда сразу поразил холодной погодой.

— Тогда зимы шибко холодные были, до 40 градусов доходило, — рассказывает Валентина Михайловна. — Нас поселили в общежитие, и там было холодно. Барак-то большой, в одном углу печка, в другом, но они еле-еле дышат. Мы замерзали, в чем днем ходили, в том и спать ложились.

Зато в Челябинске быстро появились друзья и за работу на заводе платили настоящие деньги. Это сейчас Металлургический район огромен, как и сам завод, делится Валентина Соловьева, а поначалу выглядел по-другому. Всё появилось буквально на ее глазах.

— Мы с девчонками кирпичи таскали, раствор таскали. Мальчишки кладут стенки, а мы раствор разводим и таскаем, подаем им, — вспоминает долгожительница. — А потом какой построили большой завод! Работали обычно по восемь часов, но если работы много и надо побыстрее, то оставались дольше. Тогда дружные были мальчишки, девчонки. Хорошо друг к другу относились.

В общей компании Валентина Михайловна и познакомилась с будущим мужем. Он в Челябинск переехал из Казахстана, тоже работал на строительстве металлургического завода. От расспросов о знакомстве и романтике долгожительница шутливо отмахивается.

— Мы дружили-дружили. Говорит: «Давай поженимся». — «Ну, давай поженимся». Жили мы в бараке. Я сейчас и не найду, где это, — признается Валентина Соловьева.

— Хорошо жили? Не ссорились? — спрашиваем мы.

— Всякое бывало, — пожимает она плечами. — Как жизнь жить да не поссориться?

— А цветы вам муж дарил?

— А как же! Но на день рождения, — смеется наша героиня. — Просто так не принято было. Это сейчас всё есть, а тогда жили шибко тяжело.

Ни о цветах без повода, ни о дорогих подарках, да даже о подаренных нарядных платьях тогда речи не шло, говорит Валентина Михайловна.

— Это шибко много денег надо было от семьи отобрать. Так, что-то легкое дарил, — объясняет она. — Чтобы платье купить, нужны были деньги большие, а у нас ведь семья.

Первой у молодой пары родилась дочка Людмила, а еще лет через шесть — сын Володя. Но долгого семейного счастья не получилось.

— Хорошо помню момент, когда Вову принесли из роддома, и отец сказал: «Как назовем-то?» Все в ответ молчали. Тогда он сказал: «Я хочу Юрой». А я ему: «Нет, только Володей, как Владимира Ильича». И брата назвали Вовой, — рассказывает дочь долгожительницы Людмила. — Вовке было месяцев пять, когда отец умер. Заболел туберкулезом. Это сейчас туберкулез лечится, а тогда по-другому было.

— Сперва воспаление легких, потом больше-больше, — добавляет Валентина Михайловна.

В 30 с небольшим лет Валентина Соловьева осталась одна, с двумя детьми на руках. Родные жили далеко, ждать помощи было неоткуда. А выходить замуж второй раз вдова не стала.

— А ведь за ней ведь ухаживали мужчины, — улыбается дочь Людмила.

— Ухаживали, — подтверждает Валентина Соловьева. — Но я уж не хотела изменять своему мужу. Нет, мой муж был лучше всех, не нужны мне чужие мужики. Он добрый был, красивый. Когда я была беременная, думала: «Хоть бы родилась девчонка и похожа была на отца». Родилась Люда, и похожа она на папу.

Туберкулез, ставший причиной смерти мужа, отразился тогда на всех. Никто больше, к счастью, не заболел, но семья попала под наблюдение врачей.

— Из-за того, что отец был туберкулезником, меня и брата забрали в интернат санаторно-курортный, — вспоминает Людмила. — В первом классе я училась в обычной школе, а когда отец умер, меня практически сразу перевели, и мы там были под наблюдением. Я проучилась там до восьмого класса. И точно так же брат, когда он подрос, его тоже забрали туда учиться.

Будни детям приходилось проводить в интернате, и только на выходные их отпускали к матери.

— У нас там ходил автобус, и мы приезжали — сами, без родителей. А в понедельник возвращались обратно, — вспоминает Людмила. — Там нас хорошо кормили, проводили процедуры, постоянно делали пробу Пирке — делается надрез, вводится сыворотка, и если она начинает действовать, значит, у нас есть туберкулезная палочка, а если нет, то всё нормально. Раз или два раза в год делали.

Пока дети были в интернате, Валентина Михайловна зарабатывала им на жизнь, иногда устраиваясь и в два места одновременно.

— Она на ЧМК работала, потом перешла разнорабочей на ЧМС — «Челябметаллургстрой», потом работала в цехе озеленения, — вспоминает Людмила. — А когда мы уже сюда переехали, мама работала в детском саду прямо за домом — помощником воспитателя. Потом работала в столовой, а закончила снова на ЧМЗ.

— На пенсию-то я уже ушла лет в 70, а так всё работала, работала. А что делать? Кормить-то надо детей, — рассуждает Валентина Михайловна. — Я одна, папы не было. И самой себе что-то надо, и за квартиру платить. Ничего не поделать, жизнь такая. Видимо, так суждено.

Именно это — работу и постоянную занятость — семья считает одним из секретов долголетия Валентины Михайловны. Даже после выхода на пенсию она не сидела на месте, а помогала детям — возилась с внуками.

— Мама говорит: «Наверное, потому, что я так работала, боженька любит меня и дает пожить», — улыбается Людмила.

— Работать надо, работать на себя, — подтверждает долгожительница. — А кто не работает, тот и не ест. Хотя сейчас жизнь у молодежи совсем другая. Всё у них есть, родители помогают, сами работают. А мы-то как жили? Не было ничего.

Тому, что дожила до 100 лет, Валентина Михайловна и сама удивляется.

— У вас диета, физкультура? — спрашиваем мы.

— Ничего у меня нет, — пожимает плечами ветеран.

— Я думаю, это еще гены такие, — предполагает дочь Людмила. — Почти все женщины в семье минимум до 80 лет жили, а то и больше. У нее и племянницам сейчас 82 года и 85 лет. Хорошо чувствуют себя, хорошо выглядят. Это дочери ее старшей сестры, которая два месяца не дожила до 100 лет. Видимо, порода такая.

И даже в 100 лет Валентине Соловьевой под силу вести хозяйство. Из дома, правда, она теперь выходит редко, но квартиру держит в чистоте.

— Я и сейчас сама всё приготовлю себе, приберу. Правда, стирает Люда, — рассказывает Валентина Михайловна. — Я и пылесошу сама, когда надо. Двигаться-то надо всё равно, что-то делать надо.

— Она у нас чистюля, — подтверждает Людмила. — Это сейчас уже чуть-чуть не так, а раньше у нее на столе скатерть была. На скатерти клеенка, чтобы скатерть не запачкалась. На клеенке салфетка, чтобы клеенка не запачкалась. И примерно так везде было. У нее никогда ничего не разбросано, всё на месте лежит.

Интернетом долгожительница не пользуется, но телефон и телевизор у нее есть. Говорит, очень любит смотреть вечерние новости и концерты. А с закупкой продуктов ей помогают родные и соцработник, который приходит три раза в неделю.

— Что закажешь, она всё приносит. И молоко прошу, и хлебушка, и сахарок, — перечисляет Валентина Михайловна.

— Фрукты, творог, холодец, мяско, — поддерживает дочь. — Соцработник уже и сама всё знает. Она придет, спросит: «Валентина Михайловна, что надо?» — «Я не знаю». — «Ладно». И приносит то, что надо. Потому что она ходит ко многим старикам и уже знает, что им надо. Это же люди, которые едят то, что есть. Мама и фрукты ест, и овощи, и борщи, и супы.

Есть, правда, у долголетия и свои минусы. Валентина Михайловна успела похоронить не только мужа, но и сына, а еще — многих друзей.

— Сейчас у меня тут только две бабушки остались, и то они не выходят. А ранешных моих друзей уже давно нет. Только я одна живу и живу.

Кстати, многих долгожителей объединяют довольно простые привычки. Вот результаты медицинских исследований.