«Корпоративы начнутся — измены пойдут». Полиграфолог из Краснодара — о работе детектора лжи и частых клиентах

Александр Молчанов больше 20 лет проработал в органах внутренних дел в Иркутской области. После выхода на пенсию открыл свое дело — стал частным полиграфологом. Уже более 10 лет он проверяет на детекторе лжи людей, допытываясь до правды. Кто его клиенты, с какими случаями приходилось сталкиваться и как устроена работа полиграфа — Александр рассказал в интервью 93.RU.

— Вы долгие годы работали в правоохранительных органах. Насколько часто полиграф применяется в МВД?

— Он применяется не только в работе МВД, а во всех силовых структурах, которые так или иначе связаны с раскрытием преступлений. В основном это особо тяжкие преступления — заказные убийства, убийства, совершенные общественно опасным способом — это всё, что связано с маньяками, расчлененкой, педофилией, изнасилованиями. Ну и более того, полиграф себя очень сильно зарекомендовал при раскрытии преступлений прошлых лет, опять же особо тяжких. В лихие 90-е творился кошмар в стране, было совершено множество убийств, и в том числе сейчас это всё всплывает.

— Можете привести пример, когда в вашей работе полиграф помог раскрыть особо тяжкое преступление?

— Это был 2004 год. Есть такой город Братск на севере Иркутской области. И там за месяц было совершено более восьми убийств девушек, которые занимались проституцией и работали на трассе.

Практически все знали, кто это делает, но нам под каким-то жутким страхом никто ничего не говорил. И просто мы предлагали этим людям пройти полиграф. Есть такой тест, называется «ряды», когда забиваются туда определенные, к примеру, фамилии либо клички.

Мы стали тестировать людей на полиграфе по этим исходным данным. И где-то 9 из 10 у нас, как говорят на профессиональном языке, «стрельнули» на одну и ту же фамилию. Поэтому да, здесь он нам четко помог, и с помощью полиграфа мы установили эту банду убийц, которых потом задержали в одном наркопритоне.

— Но в нашей стране данные с полиграфа не являются официальным доказательством по закону. Как тогда эти сведения используются в суде?

— Уже есть практика Верховного суда, когда некоторые заключения полиграфолога были заложены в судейский приговор, но не все. Проще говоря, когда судья рассматривает доказательства по делу, он смотрит, если доказательства «бьются» и всё «идет в елочку», то он их может заложить в основу приговора. Если что-то судью смущает — он их просто признает недействительными и исключает из материала дела, как несущественное доказательство. То есть тут на усмотрение судьи.

Более того, с 2005 года проект закона о полиграфе был внесен в Государственную думу, и вот он торжественно 19 лет там лежит, и они его почему-то принять не могут.

— А насколько мы можем доверять полиграфу?

— Вот пока нет закона — рассуждать бессмысленно. Будет закон, где будет четко всё прописано, тогда — да. Для меня — данные полиграфа верны на 100%. То есть, когда приходит человек на проверку по краже, я могу точно сказать, причастен ли он к этому.

Наша задача — это отбелить непричастных и выявить причастных. Все знают, что после полиграфной проверки будет принято какое-то решение.

Для причастных лиц это, конечно, каторга. Для тех, кто не причастен, мы выступаем щитом. Мы их в первую очередь, грубо говоря, отбеливаем от тех, так скажем, угроз, которые над ними нависли.

Да, мы все разные, у нас разный возраст, вес, сердечно-сосудистые мышцы, пульс, давление. Поэтому проверка идет от двух часов. Проверяемое лицо в первые 40–60 минут привыкает к обстановке, привыкает и датчикам, к полиграфологу. То есть они понимают, что мы не Змей Горыныч, мы не кусаемся, током никого не бьем.

Более того, проверка полностью проводится только с письменного согласия и, соответственно, мы никого сюда посадить не можем, пока у нас не будет документ, подтверждающий согласие проверяемого на процедуру тестирования. Обычно 30% отказываются после прочтения документа.

— Как вы стали полиграфологом?

— Я не занимался полиграфом, когда служил. Но мы пользовались им. Я прошел путь от опера до замначальника полиции по оперативной работе. Когда я вышел на пенсию в 2013 году, встал выбор, куда пойти работать. Многие полиграфологи, кто отслужил, занялись частным бизнесом и меня позвали в эту сферу. Я съездил в Москву, отучился, приобрел оборудование.

Я пришел, если честно, в эту профессию с одним твердым убеждением, что я больше в найм не пойду. Я буду работать сам на себя, худо-бедно. Я ненавижу начальников, я ненавижу будильники, понедельники. Я ненавижу, когда за меня кто-то что-то решал, когда кто-то определял, когда мне взять выходной, когда мне подежурить, когда мне с семьей встретиться.

— А где учиться на полиграфолога?

— Да сейчас этих школ, как грибов. Базовый курс длится 520 часов — это около пяти месяцев. Потом сдаешь экзамен. Это всё не так просто.

— У вас на странице в соцсетях сказано, что большинство сотрудников вашей организации — это старшие офицеры спецслужб. Почему именно эти люди идут работать полиграфологами?

— Тот неоценимый опыт, который мы приобрели во время службы в органах, дает очень много плюсов при работе с проверяемыми лицами. Грубо говоря, когда идет работа по кражам, по изменам, по недостачам, по взяткам, по откатам, мне, как бывшему оперативному сотруднику, работать проще. К примеру, я вижу, что человек украл деньги. Я ему просто объясняю, что будет дальше с точки зрения закона, плюс я еще юрист с высшим образованием и могу ему рассказать, что будет дальше — от заявления в полицию до срока, и что ему делать.

У нас большое профессиональное сообщество. Всего в России около пяти тысяч полиграфологов. И мы делимся на два больших лагеря: есть психологи, а есть сотрудники бывшие. Психологи больше заточены на прием сотрудников, а мы — на служебные расследования — кражи, хищения, недостачи, откаты… Мы этим всю жизнь занимались и продолжаем.

Но мы занимаемся и приемом на работу. Особенно нас боятся наркоманы. Даже по зрачкам могу определить, употребляет человек что-нибудь или нет. А полиграф для меня — это дополнительная «отверточка» в этом процессе.

— Когда начинается проверка на полиграфе, какие вопросы вы задаете в первую очередь?

— Под каждый вид проверки есть свой «скелет». Сперва идет фоновый тест, то есть мы смотрим через датчики, человек пришел «закинутый» чем-то или нет. Потом в процессе «фона» мы просим закрыть глаза, пошевелить пальцами рук, пальцами ног, поерзать, сделать глубокий вдох, глубокий выдох, то есть мы смотрим, как организм реагирует на наши запросы.

Затем идет обычно вводный тест, знаменитый тест на имя. Мы задаем 5 вопросов и самый главный — вопрос управляемой лжи. Мы просим ответить ложно на вопрос: «Как вас зовут?» Когда вы врете на свое имя, вы знаете, что вы врете, я знаю, что вы врете, машина фиксирует вашу ложь, создает компьютерную модель вашей лжи, которой мы потом пользуемся на протяжении уже всего тестирования.

— Как люди пытаются обмануть полиграф?

— Причастные лица, они обычно что делают? Они лезут в интернет и смотрят, как обмануть полиграф. Попадают на сайты-ловушки, которые мы сами в интернете расставили. И тут уже всё зависит от фантазии. Ну и от денег, естественно. Кто-то употребляет алкоголь или наркотики, кто-то глотает психотропные, кто-то седативную группу препаратов использует, то есть вариантов множество.

Опять же знаменитая кнопка в ботинке, три литра воды, адреналин, ну то есть клоунов хватает с лихвой. Если человек пришел в измененном состоянии, мы опять же показываем согласие. Далее проверка заканчивается по нашей инициативе, нет смысла работать, если человек умышленно загасил свою центральную нервную систему.

— Как понять, есть ли у человека кнопка в ботинке?

— Когда он заходит с кнопкой в ботинке, уже видно, что что-то не то. Ему нужно сначала заполнить документы, затем пройти к стулу, сесть, приходится балансировать. Под стулом два блина лежат. Через эти блины мы даже видим, как вы глотаете слюну.

— С помощью чего полиграф помогает понять, что человек пришел в измененном сознании?

— Мы по семи каналам снимаем всю информацию об организме человека — это верхнее, нижнее дыхание, кожно-гальваническая реакция (КГР), артериальное давление, фотоплетизмограмма, тремор, ну и дополнительный датчик можно поставить еще на голову, он называется «косынка правды» или датчик внутренней агрессии, по нему мы определяем, насколько напряжен человек.

И мы видим прекрасно, когда идет противодействие. Например, датчик КГР показывает работу сердца, пульса, частоту сердечно-сосудистых сокращений.

У каждой возрастной группы есть свои средние показатели по пульсу, частоте сердечно-сосудистых сокращений и так далее. Вот через фотоплетизмограмму мы видим, с какой скоростью кровь идет через сосуды. И я через датчики вижу, когда показатели не вписываются в установленные рамки. То есть если человек себя чем-то загасил, организм в любом случае на это реагирует. Кто-то потеет, кто-то холодеет, у кого-то кровь из носа. Было такое, что и в обморок падали. Действие таблетки начинается минут через 10−15. Мы всё это видим.

Сначала мы проговариваем вопросы с человеком, чтобы понять, всё ли он правильно понял. Затем уже с рабочими датчиками задаем человеку одни и те же вопросы по три раза, то есть три теста проводится, а потом формируется отчет, где в программе видно, на каком вопросе показатели в норме, а где превышены.

— Кто самые частые клиенты полиграфолога?

— Если смотреть по этому году, то среди организаций — это банки, агентства недвижимости, строительные компании, спа-салон, мужской ночной клуб. Заказчиков много. Скажем так, везде, где есть деньги, происходят чудеса.

Например, банки — это довольно интересная сфера. Есть нехорошие сотрудники, которые распоряжаются деньгами клиентов по своему усмотрению или просто их обманывают, могут вывести и перекинуть средства в другой банк или на криптокошельки и потеряться.

А в ночных клубах вообще мрак. Я, например, подвыпивший клиент. Прихожу и говорю: «Принеси мне виски 12-летний». В таком заведении оно будет стоить 50 тысяч рублей. Соответственно, девочки, которые там работают, видят, что вы уже поддатенький, и приносят вам какой-нибудь коньяк за 500 рублей и понимают, что вы вкус не отличите. Получается, что ночной клуб теряет деньги и просит проверить, занимаются ли сотрудники этим.

Если говорить о частных случаях, то обычно это кражи. Приехали гости, посидели, выпили, гости уехали, деньги пропали. Или золото, ну или еще какая-то ценная вещь. Также измены, по ним проверок 20 в месяц мы проводим.

— Подскажите, есть такое, что, например, в какие-то месяцы традиционно больше определенных проверок?

— Вот сейчас конец года. Сейчас идут инвентаризации, работаем на складах. А потом корпоративы начнутся, там уже измены пойдут. Еще один наплыв проверок по изменам в сезон отпусков — с мая по сентябрь. Затем все считаться начинают, тут уже недостачи и всё остальное.

— Когда проходит проверка, вы сразу человеку говорите, что детектор обнаружил ложь?

— Нет, результат мы сообщаем только заказчику. Проверяемое лицо не имеет право знать. Всё прописано в согласии. После передачи информации мы с себя снимаем всю ответственность, а дальше уже заказчик с этим результатом что хочет, то и делает.

— Можете привести примеры случаев из вашей практики, которые вам больше всего запомнились?

— Вот с Новороссийска приезжала пара. Он — моряк. Она — бывшая проститутка. Любовь у них там. Познакомились как — мужчины сидели, пили и заказали девочек. Она ему понравилась, и он убедил ее завязать с проституцией, обещал жениться.

Он уходит в море на три месяца, а ему с берега шлют фотки из кабаков, как она «грустит», и в туалете мужском, и в машине. Моряк не верил, говорил, что это фотошоп. Проверили, выяснилось, что не фотошоп.

— В отношениях партнеры всё друг о друге должны знать, как вы считаете?

— Да. Но вообще мы больше 50% отговорили от проверок. Когда приходят люди, мы спрашиваем: женаты или нет, есть ли дети, сколько им лет. И говорим: «Представьте, мы сейчас подтвердим ваши опасения, что будет дальше? В первую очередь же дети пострадают, правильно? Подумайте, надо оно вам или нет».

— Работая на постоянной основе с такими историями, вы сами доверяете людям в обычной жизни?

— Нет, не доверяю. Профессиональная деформация.

— Сами проходили когда-нибудь полиграф, какие ощущения?

— Два раза, когда служил и переходил на вышестоящие должности. В целом в органах всегда человек проходит такую проверку. Ощущения нормальные.

— Своим родным вы доверяете?

— У меня не было желания проверить на полиграфе своих близких. Друзья смеются, потому что я женат на «детекторе лжи». Моя супруга — полиграфолог. И все говорят: а вы, наверное, приходите с работы, садитесь и друг друга начинаете тестировать. Я говорю: да, конечно, нам же на работе этого недостаточно. У меня трое детей, но там и без полиграфа вранье сразу видно.