«На спектакле случилась потасовка у зрителей». Интервью с балериной из Краснодара

На новогодние праздники журналистка 93.RU сходила на балет «Щелкунчик» Юрия Григоровича — чтобы попасть на представление, билеты пришлось покупать за два месяца. На сцене блистала заслуженная артистка Краснодарского края Мария Томилова.

Мы решили поговорить с ней о балете, жизни в Краснодаре и путешествиях. Сложно ли было молодой артистке переехать на Кубань? Почему балет пользуется такой популярностью у зрителей и какую артисты получают от них обратную связь? Правда ли, что в балете так много трудностей? Обо всём этом Мария Томилова рассказала в интервью 93.RU.

— Я из Волгограда, у меня в Перми родственники у папы, и там очень хорошее училище, сильное, поэтому выбрали Пермское хореографическое училище. Я не с первого раза поступила, недостаточно было данных у меня, поэтому поступила со второго или даже с третьего раза.

Потом по распределению меня пригласили в Красноярск, я там проработала год. Из-за климатических особенностей, так как сама я с юга, а там холодно, я перебралась чуть ближе к центру. Но тоже не совсем в тепло — в Санкт-Петербург.

Год я проработала в Санкт-Петербурге, там тоже мне было сложно — я постоянно болела, у меня были проблемы со здоровьем. В итоге мы по случайности с подругой приехали в Краснодар к одноклассникам, и она говорит: «Пойдем в театр сходим, позанимаемся».

Мы пришли позаниматься, и нам сказали, что нас берут. Ну и я, недолго думая, собрала вещи и приехала сюда работать.

— Я с детства занималась в танцевальном кружке. Это классический кружок, где у нас были танцы. Вообще, у меня семья никак не связана ни с искусством, ни с балетом, это было мое желание. Я помню, что я по телевизору увидела «Лебединое озеро» Мариинского театра, и меня как-то это так впечатлило, что я сама захотела заниматься. И я начала ходить с шести лет, ходила в музыкальную школу, у нас там был кружок танца.

В десять лет мы поступаем в училище хореографическое, это профессиональное училище. То есть ты учишься, полностью получаешь профессию и образование. Родители поддерживали, я им благодарна, низкий поклон за то, что, когда я поступила, они со мной вместе переехали в Пермь. И пока я училась, чтобы не оставлять меня одну в интернате, они переехали и жили со мной там.

В восемнадцать-девятнадцать лет заканчиваешь училище и идешь работать в театр. После выпуска у тебя уже есть профессия — артист балета. И стаж идет, соответственно, после училища сразу. У некоторых даже раньше, если тебя берут стажером в театр и ты участвуешь в спектаклях.

— Да, конечно. Он последние годы, начиная с карантина, не приезжал. Как ковид начался. А до этого он регулярно посещал Краснодар. Он очень преданный своему делу, очень требовательный. К деталям, костюмам, декорациям, свету. Вот каждая мелочь для него имеет значение, и он никогда ничего не упустит и не допустит никаких погрешностей. То есть вот он будет репетировать и заставит всех сделать так, как он это видит, как это должно быть. Как бы не спускает никому даже мелочей.

Здесь наш дирижер Александр Лавренюк, он с ним [Юрием Григоровичем] работал с самого начала, и он сам был танцовщиком Большого театра. В этом огромный плюс для нас, артистов, потому что он знает всё, как должно быть, в каком темпе это должно быть. Он понимает каждое твое движение, и он нам очень помогает, когда мы на сцене.

— Наш день начинается в 10 утра с классического урока, 45 минут либо час, начиная с училища, каждый день мы приходим, разогреваемся, у нас все упражнения начинаются со станка, потом мы выходим на середину, выполняем прыжки, готовим тело.

А потом репетиции. Кордебалет отдельно репетирует, солисты отдельно. График по-разному тоже бывает, от загруженности спектаклей, смотря что ты готовишь. Бывает у нас разрывной рабочий день, мы работаем до двух и вечером с шести до девяти. То есть репетиции у нас и с утра, и с вечера. Бывает, что и до двух часов репетируешь, а бывает, что там всего час в день достаточно, зависит от загруженности репертуара.

— Сложно, да. Но если солисты у нас еще меняются, то кордебалет у нас не меняется. И девочкам особенно сложно.

Честно, ноги сильно болят. Мы, конечно, обращаемся и к врачам, есть спортивные врачи, дабы поддерживать свой организм и здоровье. Но боли — это неизбежно, когда ты каждый день тренируешься, особенно стопы и колени. Ну и мозоли, конечно. У мальчиков очень часто страдает спина и колени, потому что у них поддержки, они носят и поднимают нас, девочек. Прыжков очень много, и из-за этого позвоночник и колени болят.

— Гример есть, но я предпочитаю сама. Я знаю свои тонкости, что мне нужно сделать, как сделать. Гример не всегда делает то, что мне нужно. Поэтому мне проще самой, чтобы потом не нервничать, не переделывать. У меня были такие случаи. У меня была премьера спектакля «Каменный цветок», и там партия «Хозяйка Медной горы». Она ящерица по сказке. И там нужно было сделать зеленые тени красиво, чтобы были такие большие глаза выделенные. И меня загримировали, и я смотрю на себя, и у меня просто начинают течь слезы, потому что это такое уродство. Я беру салфетку, всё стираю полностью и начинаю гримироваться сама. Времени, естественно, уже мало. Вот поэтому, дабы избежать вот таких расстройств перед спектаклем, лишние нервы и всё остальное, лучше сделать самому сразу.

— Тяжело там на сцене. В конце спектакля ты радуешься, что всё закончилось, ты выдержал всё.

Нет, это безумно приятно, особенно когда зрители встают и ты понимаешь, что твой труд оценен и ты смог подарить какую-то сказку зрителю, вот эти эмоции. Плакать не хочется. Разве что от боли можно заплакать.

— Переодеваются. В антракте в основном 15 минут, ты пока снял-надел, сходил в душ, в туалет, и всё, время пролетает. У артистов всё очень быстро, и, как правило, они заняты в нескольких партиях.

А когда по два спектакля, вот там какой-то большой перерыв, часа два, наверное. Успеваешь хоть чуть-чуть передохнуть, сбегать покушать. Но это индивидуально: кто-то не ест перед спектаклями. У нас есть артисты, которые с утра не едят, чтобы не было тяжело. Строгих запретов нет.

— Отпуск стабильно, летом где-то месяц мы отдыхаем официально. Что касается тренировок в это время, это индивидуально, конечно, каждый сам смотрит по своему телу, но я всегда занимаюсь. Если нет возможности где-то, то я обязательно бегаю.

Дыхание, кардио, упражнения, конечно, я поддерживаю, потому что потом очень тяжело возвращаться. Мы, как правило, выходим, и у нас зачастую спектакли начинаются сразу спустя неделю. А за неделю войти в форму — это очень сложно. Под свою ответственность ты сам за себя отвечаешь, и не хочется травмироваться, поэтому мы занимаемся.

— Да, конечно, часто. Дело даже не в падениях. Ты можешь порвать связку, получить растяжение, переломы реже, конечно. Микротравмы какие-то, микротрещины. У меня, к счастью, не было такого на сцене, а вообще у артистов, конечно, бывает.

Бывают такие травмы, что невозможно продолжить спектакль. У нас был случай на «Ромео и Джульетте»: девочка неудачно встала, подвернула ногу, что-то у нее хрустнуло, и всё, она не могла дальше танцевать. Поэтому у нас есть запас, когда мы присутствуем на спектакле, мало ли, что-то случится. И, слава богу, что тогда была балерина, она быстро переоделась и вместо нее уже дотанцовывала.

— Нет, абсолютно нет. Не все, но большинство, начинают с кордебалета. Это закрепляет, нарабатывает в тебе силы, репертуар и технику. Чтобы стать солистом, нужно пройти, скорее всего, эти этапы.

И выбирает руководитель, то есть он видит, что кто-то лучше. К сожалению или к счастью, я в кордебалете не стояла, меня сразу взяли солисткой. Для этого тоже должно совпасть много факторов. Должны быть техника, данные, музыкальность, артистичность.

Потому что, когда ты на сцене один, тебе надо выразить эмоции, донести до зрителей, что ты хочешь показать в этом спектакле.

— У нас есть оклад, то есть официальная зарплата, но у нас есть еще балльная система в зависимости от того, сколько я в месяц танцую спектаклей, какие партии.

То есть у нас каждая партия оценена в балльной системе. Один балл стоит определенное количество рублей, то есть это как премиальная часть. И от того, сколько я станцую, столько у меня будет еще премиальная часть.

— Нужен специальный стаж для солистов. Раньше это было 15 лет, для кордебалета 20 лет, но в связи с последними изменениями нам всем прибавили по 5 лет, как и обычным людям. Еще 5 лет себя в форме держать надо. Раньше солисты во всех театрах уходили на пенсию в 33. Сейчас в 38.

Если ты в хорошей форме и если ты справляешься, конечно, можешь работать и дальше. У нас есть в нашей труппе и девочки, и мальчики, которые уже далеко на пенсии, но тем не менее танцуют. То есть всё зависит просто индивидуально от человека.

На пенсии кто куда идет, кто-то преподает, кто-то остается в театре как репетитор, кто-то идет в училище с детьми работать. Сейчас очень много студий, очень много направлений и танцев, кто-то с гимнастами работает. Кто-то вообще завязывает с балетом и уходит в другую профессию.

Я и сейчас занимаюсь с детьми индивидуально. Наверное, репетиторской деятельностью я бы хотела заниматься. Мне это интересно. С детьми из училища, которые уже учатся профессионально, не частные уроки. Я бы хотела работать исключительно с детьми, которые учатся в училище и кому что-то нужно либо подправить, либо кто-то хочет поступить в другое училище, подготовиться, в Москву, в Санкт-Петербург.

— А не может быть одно и то же. Каждый день всё равно разный. Спектакли тоже абсолютно разные. Есть просто определенный текст, сюжет и так далее. Но твое исполнение разное, твое настроение разное, по-разному играет оркестр: быстрее, медленнее. Это зависит от того, как ты танцуешь. Поэтому не бывает абсолютно одинаковых спектаклей.

У вас же каждый день не повторяется, вы просыпаетесь в разном настроении. Также у нас со спектаклем какие-то складывающиеся из мелочей вещи, они отличаются друг от друга.

— Есть последствия нашей работы — это расстраивает. Это травмы, к сожалению. С годами это неизбежно. Даже если у тебя нет таких серьезных травм, всё равно у всех изнашивается организм. И с каждым годом ты это ощущаешь, просыпаешься с болью, идешь на работу.

К сожалению, это у всех так. Вот это расстраивает, что приходится работать через боль. Хочется, чтобы ты, как в молодости, был свеженький, бодренький.

— Вперемешку. Я очень люблю путешествовать, это прямо моя отдушина, мое вдохновение, и плюс гастроли, да.

На гастроли и наш театр ездит, но сейчас очень редко. И также меня приглашают, я работаю в Москве и Санкт-Петербурге. Последние 3−4 года я езжу в Латинскую Америку, последний раз у нас было 10 стран.

Большая часть зрителей — это иностранцы, бывает, русские приходят, но очень редко. Послы какие-нибудь, которые тоже скучают, видимо, по России, по русскоговорящему. А так, местная публика.

— Да нет, наверное. Мне кажется, балет — такое искусство, что человек его воспринимает больше душой. И люди это чувствуют, поэтому не могу сказать, что там как-то отличаются.

Наша публика, может быть, отличается тем, что за эти годы у нас есть уже тут свои поклонники, которые всегда ходят и всегда поддерживают, кричат браво, выносят цветы и дарят подарки. Это очень приятно. А там ты приезжаешь — тебя лично никто не знает.

— Ой, знаете, подарки разные бывают. И сумки дарили, и даже вещи какие-то, и конфетки, шампанское, сувениры, игрушки. Цветы, понятное дело. Можно ли конфеты? Всё можно. Нет, безусловно, если есть какие-то показания и предрасположенности, то кто-то себя ограничивает. А, в общем-то, всё это уходит на репетиции, выжигается за время спектакля.

— Выступать мне во всех странах приятно, принимают везде хорошо, не было никаких таких моментов, где что-то пошло не так. А именно для посещения я не очень люблю Китай, зато очень люблю Латинскую Америку: Бразилия и Чили нравятся.

В Европе тоже хорошо. Мы с нашим театром на протяжении семи лет каждый год ездили в Грецию, в Афины. Испания мне нравится очень, мы там и танцевали, и так я просто отдыхала. Да много где хорошо.

— Ой, из последнего, когда я была в Бразилии, в Рио-де-Жанейро. На шоу-спектакле случилась потасовка у зрителей. Мы танцуем, а у них там были разборки, это было интересно. У нас адажио идет, «Лебединое озеро», музыка такая очень лирическая. Мы там танцуем и слышим, как в первых рядах женщина с мужчиной ругаются по поводу того, что женщина, видимо, решила снять на телефон и, скорее всего, как-то помешала этим мужчине, который смотрел сзади. И он ударил ее по руке, у нее выпал телефон, разбился, вызвали полицию.

И это всё во время спектакля. Мы танцуем, мы же сначала-то не знали, что происходит, нам потом уже рассказали ситуацию, в антракте. Что там уже и полиция, и все приехали. У нас идет спектакль, ты тут в образе должен стоять, там страдать, любовь изображать. А самой тоже ж интересно, что там.

— Судя по количеству зрителей, приходящих к нам на спектакли, я думаю, что популярность растет. А по количеству артистов, по училищам, я могу сказать, что не так много сейчас приходит детей учиться, к сожалению. Раньше было намного больше.

Сейчас и мальчиков очень мало, выпускается мало из училищ. И девочек поменьше. От этого страдает и качество. То есть если раньше артистов просматривали и брали лучших, сейчас из-за того, что выбор не такой большой, мы берем тех, кто имеется. Потому что мы же не можем в спектакле оставить дырку, даже вот элементарное количество народа нам нужно собрать, чтобы каждое место было занято артистом. Поэтому да, наверное, качество от этого чуть-чуть страдает.

— Обязательная программа — это спектакли Юрия Григоровича «Спартак», «Легенда о любви», «Дон Кихот», «Баядерка» и «Корсар». Ну, конечно же, классика — «Лебединое озеро» и «Щелкунчик».