Взяла кредит на похороны сына. Как пенсионерка выживает на тысячу рублей в месяц, покупая «бич-пакеты»

В комнате у Людмилы Андреевны серые бетонные стены. Лишь на одной из них сохранился ободранный выгоревший островок осеннего леса — фотообои. Когда-то, много лет назад, хозяйка затевала ремонт, но всё так и застыло.

Старенький телевизор с тумбочки рассказывает нам про спецоперацию, но у нашей героини нет сил и желания обсуждать то, что происходит за стенами ее двухкомнатной квартиры. У нее своя беда: год назад умер ее сын. На похороны пришлось брать кредит. Сейчас Людмила Андреевна оказалась в отчаянной ситуации. Вся ее пенсия уходит на кредиты и на коммуналку, после всех выплат остается тысяча рублей.

Прочитайте историю жизни и выживания 74-летней пенсионерки из уральского села Конево, которую рассказывает Елена Панкратьева, журналист Е1.RU.

Большая часть комнаты, где мы сидим, загружена одеждой, какими-то вещами... У одной стены — старенький сервант. Людмила Андреевна сидит на кровати с панцирной сеткой под бумажным постером с ликами святых.

В руках у пенсионерки стопка бумаг, за ними — вся ее жизнь. Черно-белые семейные фотографии, на них она маленькая, рядом с родителями, братом, двумя сестрами. Фотографии ее собственной семьи: муж, детские снимки сыновей. Пачки грамот и благодарностей за добросовестный труд. И последнее — кредитные договоры и платежки по ним.

— Только вот не могу найти родительские документы. О том, что мама и папа были узниками концлагерей, — переживает Людмила Андреевна.

Людмила родом из Тульской области, родилась в рабочей семье. Из Тулы семья переехала в Керчь. Там Людмила окончила школу, вышла замуж. Первый муж работал машинистом тепловоза. Какое-то время они жили в Казахстане: говорит, уехали туда, потому что мужу предложили хорошую работу на железной дороге. Работала маляром-штукатуром: «Шестого разряда, это самый высокий». Тогда, в молодости, они хотели заработать на квартиру. Не успели: муж внезапно умер от сердечного приступа. Спустя много лет Людмила до сих пор остро переживает ту потерю и тепло вспоминает первого мужа.

— Любили его?

— Да, конечно, очень…

Людмила осталась одна с сыном. Снова вышла замуж. Вместе со вторым мужем уехали в Свердловскую область — в небольшое село Конево в Невьянском городском округе, в 115 километрах от Екатеринбурга. Муж был отсюда родом, здесь жила вся его родня.

Родился младший сын. Но второй брак оказался неудачным: муж крепко пил, был запойным. Она не стала это терпеть. Официально так и не развелись, но жили порознь.

Людмила одна воспитывала двоих детей. Старший сын помогал ей как мог, отводил младшего в садик, водился с ним: «За отца ему был, и в армию провожал, и из армии встречал».

Сама Людмила Андреевна все эти годы работала. Была дежурной на электроподстанции, почтальоном. Ей дали служебную двухкомнатную квартиру — ту, где она живет сейчас.

А еще трудилась социальным работником: ходила по домам и квартирам одиноких стариков и инвалидов, тех, кому нужна помощь. Стирала им, приносила продукты. К одной из соседок, Раисе, она ходила даже ночью. Та жила с лежачей дочерью, но с каждым годом ухаживать за взрослым инвалидом было всё тяжелее, Людмила помогала им, приходила, чтобы поменять памперсы, приносила лекарства.

С почты Людмила Андреевна уволилась после того, как вышла на пенсию, чтобы освободить место для другого человека. Объясняет, что пожалела женщину с тремя детьми, ведь в селе не было работы. Решила, что у нее есть хотя бы пенсия.

Но и после этого кем только она не работала, пока были силы: мыла полы в местном магазине, подрабатывала гардеробщицей в школе. Младший сын выучился на механика и уехал в другой город. Старший же когда-то работал служителем при храме в Верхотурье («С детства любил всё церковное», — объясняет мама). Потом вернулся в родной поселок.

— Я тогда уже стала чувствовать себя плохо, и он остался со мной, не поехал никуда в город. Эдик был моей правой рукой всегда. Он убирал улицы в поселке, другой работы тут ему было не найти. В город уезжать не стал, чтобы не оставлять меня. Помню, выйдем с ним на улицу, он убирает мусор, я сижу на скамейке. Говорю: «Давай помогу», а он: «Сиди, мама, отдыхай». Утром, когда плохо себя чувствую, мне завтрак приготовит, яичницу пожарит. Посадит меня: «Ешь, пока не поешь, я есть не буду…»

Сейчас Людмила Андреевна не может точно вспомнить, когда она взяла свой первый кредит на 50 тысяч. Взяла просто на жизнь, ведь пенсии и заработка сына им не хватало. Пожилая женщина говорит, что за уборку мусора в поселке сыну платили всего две тысячи. Проверить достоверность ее слов мы не можем: никаких договоров, как утверждает женщина, он не заключал.

Старший сын Людмилы Андреевны умер год назад от ковида в больнице Нижнего Тагила.

— Помню, как в больницу уезжал. С врачом нашим вызвали скорую. Он оделся. Улыбается. Говорит: «Мама, только не плачь, всё будет хорошо. Я буду тебе звонить». Звонил. Помню наш последний разговор, звонит грустный. Я спрашиваю: «Как дела?» А он: «Ничего, не расстраивайся». Я слышу, он плачет, а мне говорит: «Не обращай внимания». Он, видимо, чувствовал уже.

Второй кредит в 50 тысяч Людмила Андреевна взяла на похороны сына. Тело нужно было везти из тагильского морга в село, а это дополнительные траты. Младший сын отдал свои сбережения, сколько мог, бывшая начальница Людмилы Андреевны тоже помогла чем могла, выкроила со своей пенсии тысячу рублей. Плюс кредит — на эти деньги и похоронили.

Еще один кредит (тоже примерно в 50 тысяч) пожилая женщина взяла, чтобы поменять трубы отопления. Говорит, что прежние были в ужасном состоянии, в квартире было холодно. Она заменила трубы во всех комнатах, включая стояки, за которые, по идее, отвечает управляющая компания. Но Людмила Андреевна говорит, что к коммунальщикам не обращалась, посчитав, что всё равно не сможет ничего добиться. Теперь в ее неустроенной квартире новые современные трубы.

Пенсионерка не помнит, сколько она должна платить проценты по трем кредитам, и, возможно, когда брала их, даже не вдавалась во все эти нюансы. Не помнит она и того, сколько всего должна, но точно знает, что у нее нет ни одной просрочки. Платит добросовестно. Один раз только просила отсрочить платеж, и банк пошел навстречу. Она показывает нам платежки по кредитам, аккуратно сложенные в прозрачные файлы. Помнит, что по одному кредиту должна заплатить чуть больше шести тысяч, еще по двум — чуть больше трех тысяч.

Пенсия у Людмилы Андреевны благодаря трудовому стажу достаточно большая по нашим меркам — 20 тысяч. Получив эти деньги, она сама идет в местное отделение Сбербанка. Там платит по кредитам. Вместе с комиссией на это уходит около 14 тысяч. Еще пять тысяч — плата за коммуналку. Так после этого и остается тысяча рублей.

С этими деньгами пенсионерка идет в сельский магазин, покупает быстрорастворимую лапшу, самую простую — в пакетиках, и рублей на 200 свиных костей.

— 15 «бич-пакетиков» мне хватает чуть ли не на месяц. Я экономна. Кидаю в суп кости и вермишель. Буханки хлеба мне на четыре дня хватает. Мне хватает на два-три дня маленькой кастрюли. Я не очень есть люблю. Утром могу просто пить чай без всего. Днем — суп, — объясняет свои скромные аппетиты Людмила Андреевна.

Бывает, когда деньги заканчиваются раньше продуктов, она берет в долг в местном магазине. Это распространено в селах и деревнях, где все знакомы. Берут, потом отдают с зарплат, пенсий, пособий.

Долг за продукты в магазине (около 2–3 тысяч) отдает сын: три-четыре раза в месяц он приезжает к маме.

— Если бы не сын, я бы умерла с голоду, конечно, — говорит она. — Приезжает, привозит продукты: колбасу, сахар, рыбу, яблоки, сыр, вермишель, масло. Я делю эти продукты на дни. Колбаса у меня долго лежит. Даже с одной соседкой делюсь, с которой мы дружим. Вообще, нет у меня настроения есть. Вот он привез мне блины с творогом (замороженные), уже второй месяц я их обжарю, с чаем попью — и сыта на весь день. Еще есть рис и гречка. Я пока не трачу их.

Когда мы приехали, в холодильнике у Людмилы Андреевны были лук, яблоки, бутылка подсолнечного масла, раскрытый пакетик «доширака» и пара яиц. Еще пакет с черноплодной рябиной — это народное средство от давления, покупать таблетки очень дорого. В углу кухни — небольшой мешок с картошкой: его передала родственница, живущая по соседству.

Говорит, что сын на днях не смог выбраться к ней.

— Сам крутится, как может, то машины делает, где-то трубы сваривает. Подрабатывает, халтурит. Приедет ко мне по-быстрому — и на автобус, а с утра опять работа.

Людмила Андреевна рассказывает, что сыну самому тяжело: половину зарплаты он отдает на алименты за троих детей, платит за съем квартиры. Мать переживает, что ничем не может помочь ему, а, наоборот, он помогает ей.

Недавно Людмила Андреевна снова попыталась взять кредит, чтобы погасить старые долги и хоть немножко купить чего-то к Новому году. Предлагала в залог свою квартиру, но ей отказали — наверное, все-таки к лучшему. Повезло еще, что за эти годы женщина ни разу не нарвалась на мошенников или на микрокредиторов с космическими процентами.

Как-то Людмиле Андреевне предложили оформить банкротство. Она не очень понимает юридических нюансов этой процедуры и считает, что это «когда кто-то платит за тебя кредит и ты снова живешь на пенсию, но больше никогда не берешь займов».

— Обещал один (видимо, юрист. — Прим. ред.): «Я тебе помогу, банкротом сделаю». А когда коснулось [оплаты за юридические услуги], у меня не было ни копейки.

О бесплатном внесудебном банкротстве через МФЦ пожилая женщина не слышала. Волонтеров, которые могли бы хоть как-то поддержать ее, в маленьком Конево нет. В определенные дни Людмилу Андреевну посещает социальный работник. За небольшую плату она ходит в магазин за хлебом, а вот помыть полы или прибрать может лишь за отдельную плату. На эту услугу денег у пенсионерки уже нет.

Обычно, когда людей в такой тяжелой ситуации спрашиваешь про мечты, они теряются: это красивое слово давно забыто ими из-за бытовых проблем. Людмила Андреевна сама произнесла это слово, но в отчаянии и как-то очень не по-хорошему.

— Знаете, о чём я мечтаю иногда? Повеситься. Батюшке как-то призналась в церкви, он осудил. Ты что, говорит, нельзя так!

Мы пытаемся сказать что-то ободряющее. Получается не очень...

Людмила Андреевна показывает нам цветной рекламный буклет одного из кандидатов в губернаторы. Говорит, что когда-то перед выборами он (или его представитель?) приезжал к ним в село. Она пожаловалась гостю, попросила хоть о какой-нибудь помощи — продуктами, например.

— Говорю: «Живу хуже бомжей». Он сказал: «Буду губернатором вместо Куйвашева — помогу», — говорит Людмила Андреевна. — Но выбрали не его. Я ему тогда послала заказное письмо, заплатила за посылку. Написала, что «голосовала за вас». Но я не могу же [повлиять на выборы]. Попросила: помогите всё равно. Но мне никто ничего не ответил.

Около месяца назад Владимир Путин на совещании с правительством затронул как раз ту самую проблему, из-за которой пенсионерка из уральского села оказалась в таком отчаянном положении. Президент заявил, что «банки пьют из пенсионеров кровь до гробовой доски». Пользуясь тем, что у людей старшего возраста есть «постоянный и стабильный доход», они «с удовольствием выдают небольшие суммы кредитов, но потом люди превращаются в вечных должников».

Президент обратился к главе Минэкономразвития уделить этой проблеме особое внимание. Существует процедура внесудебного упрощенного банкротства через МФЦ. Для этого нужно подать заявку, предоставив доказательства, что платить нечем. Если человек проходит по этой заявке, то банкротство будет бесплатным. Сейчас в министерстве разработали программу по процедуре упрощенного банкротства, где будут смягчены условия для участия в этой процедуре, в том числе и для пенсионеров.

Председатель наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития Юрий Крупнов считает, что история пенсионерки из уральского села — это капля, в которой отражается общая ситуация в стране. Всё дело в приоритетах, в том, кого больше всего поддерживает государство. И это, к сожалению, не обычные граждане.

— Да, с одной стороны, можно порассуждать про финансовую ответственность: не нужно брать кредиты, рассчитывать свои возможности. Но проблема в другом. Давайте посмотрим, в интересах кого регулируются все базовые процессы у нас. Приведем в пример совершенно другую ситуацию — с материнским (семейным) капиталом, — рассуждает эксперт. — По идее, он был создан для поддержки семей с детьми, это очевидно. Но этот капитал мы используем в ипотеке или при покупке жилья.

Тем самым, по словам Юрия Крупнова, по сути происходит инвестиция в бизнес застройщиков и банков, и возникает вопрос, кого в этом случае поддерживает государство: семью или финансовую систему и строительный бизнес?

— Что касается кредитования всех видов. Действительно, часто кредиты берутся неправомерно, и в каких-то случаях их можно избежать. Но в целом создана и рекламируется такая система, создан образ: закредитованный живет точно так же, как остальные. Может быть, и так. Но посмотрите на наши проценты, которые составляют минимум (!) пять шестых от тела кредита. Я уже не говорю про микрокредитование.

И эта конкретная бабушка, пенсионерка — капля, в которой отражается вся наша ситуация. Что у нас должно быть в приоритете: обеспечить достойную старость, создать нормальные условия для многодетных семей или обогащение финансовых структур? За этими структурами, торговыми сетями с их большими наценками стоит не только российский, но и глобальный финансовый капитал, который доит российское население. И надо решить, ради кого мы будем жить, — подытожил наш собеседник.

После этой тяжелой истории хочется сказать, что не всё так безнадежно, потому что есть у нас хорошие и неравнодушные люди. Прочитайте, например, историю о том, как люди собрали 1,5 миллиона рублей и купили дом пенсионеру, бывшему сварщику, который в одиночку растит троих сыновей.