«Ночь, открытое море и дикий вой». Истории пассажиров парохода «Адмирал Нахимов», вместе с которым утонули более 400 человек в Новороссийске

31 августа 1986 года в Цемесской бухте недалеко от Новороссийска произошла трагедия, ставшая одной из самых крупных морских катастроф в истории страны. Пассажирский пароход «Адмирал Нахимов» почти с тысячей туристов на борту столкнулся с сухогрузом «Петр Васёв».

Пароход получил огромную пробоину и затонул всего за 8 минут. Для сравнения, «Титаник» тонул почти три часа. Крушение корабля унесло жизни более 420 человек. Некоторые из них так и остались на дне — теперь это место старательно обходят все суда, входящие в гавань южного города. Выжившим пассажирам судна пришлось провести в воде более 4 часов, плыть среди тел погибших, а иногда и бороться за спасательные жилеты друг с другом.

Журналисты 93.RU записали воспоминания пассажиров и очевидцев о той летней ночи, которая для многих стала последней.

Обычно корабли тонут первый и последний раз, но с «Адмиралом Нахимовым» была другая история. До того, как судно уйдет на дно Черного моря, оно успеет обойти весь свет и даже затонуть. Изначально пароход под именем Berlin (спущен на воду в 1925 году) обслуживал дальние гражданские рейсы Германии, а во времена войны на нем лечили пострадавших немецких офицеров. В 1945 году корабль подорвался на мине и оказался подтоплен — но его смогли поднять и передали СССР в качестве репараций. В Союзе судно переименовали в честь великого русского адмирала и и отправили ходить в круизы по Черному морю.

Лайнер выходил из порта Одессы, заходил в Ялту, Новороссийск, Сочи, Сухуми и Батуми. Путешествие на 174-метровом пароходе длилось 7 дней и пользовалось большим спросом. 31 августа 1986 года судно, как и всегда, пришвартовалось у причала № 34 в Новороссийском порту, чтобы туристы могли сойти на сушу и погулять по городу. Вечером все они вернулись на борт, после чего два буксира развернули судно и вывели его в открытое море. По официальной версии, на борту находились 897 пассажиров и 346 членов экипажа. Следует учитывать, что эти цифры колеблются и отличаются в разных источниках — портал 93.RU опирается на данные сайта, посвященного трагедии. Примерно треть всех находившихся на борту никогда больше не выйдет на берег.

Когда Инна Безмогорычная (в девичестве Колоницкая) оказалась на пароходе со своими папой Владимиром и мамой Тамарой, ей было 10 лет. Родители решили сделать друг другу подарок на 10-летие свадьбы и достали билеты на круиз. Тогда Колоницкие не знали, что обратно в Одессу их семья вернется не в полном составе.

Вечером 31 августа на судне кипела жизнь: часть пассажиров стояла у борта, наблюдая за удаляющимися огнями Новороссийска, еще часть сидела в барах и кинотеатре. Многие готовились ко сну в каютах, другие — надевали свои лучшие наряды для дискотеки в музыкальном салоне. Колоницкие проводили время в ресторане с супружеской парой своих друзей, у которых тоже была дочка.

После девяти вечера девочек отправили спать в каюту. В тот момент, когда дети разговаривали и играли в карты, в Цемесскую бухту на скорости 12,5 узлов (23 км в час) входил сухогруз «Петр Васёв», который вез 30 тысяч тонн ячменя из Канады. В результате ошибок, несогласованных действий капитанов и рокового стечения обстоятельств произошло непоправимое — в 23:12 сухогруз столкнулся с «Нахимовым», протаранив его правый борт.

Инна говорит, что хорошо помнит момент столкновения:

— Когда произошел удар, мы не спали, мы четко его слышали, чувствовали. Это был тупой толчок, он прилично ощущался, но нас не тряхануло. Я подумала сначала, что это мель, потому что мы не так давно отошли от берега. Я выглянула в иллюминатор и немного успокоилась, потому что видела огни города.

В этот момент на пароходе выключился свет. Через некоторое время заработало аварийное освещение: это второй механик парохода Белан добежал до аварийного дизель-генератора на палубе. Свет был гораздо более тусклым, но и он довольно быстро отключился. Наступила полная темнота. Девочки как есть — в майках, трусах и босые — выбежали из каюты и отправились наверх узнать, что случилось. Инна не помнит, на каком ярусе она находилась, но это были явно не верхние каюты, так как пробежать пришлось несколько этажей. По пути сотрудница парохода предложила им вернуться обратно, заверив, что всё в порядке, но они не послушались. На выходе на палубу девочки столкнулись со своими родителями.

— И как только мы встали на палубу, мы ощутили крен. Я четко ощущала, что меня клонит в левую сторону (пароход кренился вправо, но Инна со своей семьей стояла спиной к носу судна. — Прим. ред.). И это с первой секунды было страшно. С каждой секундой крен увеличивался.

Позже следователи выяснят, что пароход за считаные минуты накренился на 60 градусов перед тем, как полностью уйти под воду.

Александр Субботин был курсантом четвертого курса судоводительского факультета Одесской морской академии. Так случилось, что свою практику в августе 1986 года он проходил на «Нахимове». По его словам, когда выключили свет, началась сильная паника, а «времени соображать было мало».

— Сразу после столкновения я побежал в каюту за документами, у меня там паспорт моряка был, а за утерю его в то время закрывали визу на всю жизнь. Каюта моя была на корме, на нижней палубе, возле прачки. Когда спустился в темноте на свою палубу, там уже было воды почти до колена.

Он на ощупь дошел со своей каюты, попробовал открыть дверь, но ее заклинило. Парень услышал голоса внутри и стал выбивать дверь ногами. Когда она поддалась и открылась, он увидел внутри двоих парней. В темноте, рассказывает он, крен ощущался еще сильнее. Подниматься обратно на палубу приходилось уже по трапам, которые из-за наклона были «то лежачими, то отвесными».

По словам Инны Колоницкой, ее отцу, который тоже прибежал в каюту, помогло счастливое стечение обстоятельств. Накануне она, находясь одной в каюте, нашла между стенкой и кроватью мешок. Когда в дверь постучали родители, девочка, боясь, что ее поругают за то, что снова сунула свой нос куда не надо, шустро забросила находку под кровать. В момент, когда начался крен, ее отец смог быстро найти тот самый мешок под кроватью — в нем лежало три спасательных жилета. Если бы не этот случай накануне, мужчина мог вернуться ни с чем. Жилеты надели на обеих девочек и тетю Олю, женщину из другой семьи — так как она была полной и не умела плавать. Инна рассказывает, что жилет был очень большим, поскольку рассчитан на взрослого человека, поэтому Тамаре пришлось вдеть в него руку и несколько раз перекрутить вокруг нее, из-за чего дочь оказалась как бы прикрепленной к руке матери. Позже это спасет 10-летней девочке жизнь.

На палубе собирались люди, а пароход продолжал крениться. Владимир Колоницкий заметил шлюпку на балках, нажал на кнопку, которая должна была автоматически спустить ее, но ничего не произошло. Тогда он залез по балке, чтобы выбить лодку с места, но и тут она не сдвинулась — потому что намертво прилипла к металлу. Когда-то во время покраски ее даже не удосужились снять, поэтому во время крушения лодкой так и не смогли воспользоваться. Мужчина перелез на левый борт — он располагался уже практически горизонтально — и помог перейти туда семье. Колоницкие и другие люди бросились бежать по боковой части корпуса:

— Я еще упала ногой в открытый иллюминатор. И были люди, которые пытались вылезти из иллюминатора, я прямо видела торчащих людей. Но окна маленькие, ребенок еще мог вылезти, а вот взрослые... Всё было как в фильме, такое ощущение было, что это не со мной, что со мной такого не может быть. Мы бежали, и с нами другие люди, а вода уже подступила, всё. Это были считаные секунды. Мы вошли в воду.

Для полного погружения в воду пароходу потребовалось всего 8 минут — крайне мало, чтобы из железных переходов, техпомещений и нижних кают успели выбраться все люди. В 23:20 судно ушло на глубину 47 метров и навсегда оставило в своих заложниках десятки пассажиров.

Анна Владимировна Короткая, работавшая медсестрой в первой городской больнице Новороссийска, рассказала, что в ту ночь в ее отделение доставили двух девушек с легкими травмами головы — бортпроводницу и буфетчицу с парохода. Обе были голые и измазаны зеленой краской (краска и мазут разлились на теплоходе в момент крушения):

— Девочки были из центра Украины, там моря не было. Они обе не умели плавать. Одна схватилась за что-то — бревно какое-то в подмышку попало, вот она этой рукой подмяла его под себя, а другой рукой гребла. И вот она рассказывала, что гребет, поворачивается — накренился он [пароход]. Потом гребет опять, поворачивается — а там уже мачта торчит. Еще несколько проплыла, и уже мачты не стало.

О том, что мачты огромного парохода ушли под воду за секунды, рассказал и бывший курсант Александр Субботин. Он тоже оказался в воде, сбегая по левому борту:

— Когда оказались в воде, первая мысль была быстрее отплыть, чтобы не попасть в воронку (водоворот, который образуется около тяжелого крупного предмета и тащит всё окружающее вниз. — Прим. ред.). Наверное, так быстро я никогда не плавал. Когда отплыл и обернулся, «Нахимова» уже не было. Был какой-то остров из голов, нескольких плотов, и огоньки от жилетов. И знаете, что поразило тогда. От этого острова исходили не крики, а стоял какой-то дикий вой: ночь, открытое море и этот вой. Я ничего подобного раньше, да и впоследствии не слышал.

Маленькой Инне было куда сложнее отплыть от тянущей на дно махины. Она начала захлебываться:

— Нас сразу начало засасывать, как я уже сейчас понимаю, это была воронка. Я помню только воду, бульки, пузырьки надо мной и звездное-звездное небо. И я сильно-сильно болтала ножками, чтобы сопротивление создать. Но я думаю, что не это помогло. В каком-то отделении был взрыв, и нас как будто вытолкнуло. Многие потом об этом вспоминали.

Около себя Инна обнаружила маму, девочка продолжала висеть у нее на руке. Отца рядом не было.

— Ко мне подплыл мужчина и начал срывать с меня жилет. И мама так просила и так умоляла его не делать этого! Но он не останавливался. Мама словила что-то, какой-то обломок, и начала его бить. И он понял, что мама не даст этого сделать, и отплыл от нас. И какое-то время мы плавали сами, вдвоем. Мимо плыли уже надувшиеся тела, мы просто отодвигали их руками.

Тамара и ее дочка заметили над собой сухогруз «Васёв» и решили, что судно приплыло спасать тонущих. С борта вниз спустили канаты, но сухогруз был таким высоким, что маленькая девочка и женщина никогда бы не забрались по веревкам наверх.

В полночь все окружающие суда уже знали о происшествии и спешили на помощь. Но людей разбросало на десятки метров вокруг, и заметить всех в темноте было сложно. По воспоминаниям новороссийца Анатолия Михайлова, который потом будет помогать с доставкой пропитания для пострадавших, в последний день лета поднялся сильный ветер — норд-ост.

— До этого потом обливались, а 31-го и 1-го как дал норд-ост. Ветер был бешеный. Холодина и ветер.

В таких условиях пассажирам пришлось часами держаться на плаву — кому самостоятельно, кому с помощью деревяшек и мусора. Тамаре и ее дочери повезло, они увидели плот. К тому моменту он уже был облеплен людьми: наверху сидело человек семь, а остальные пассажиры в несколько рядов скопились вокруг, пытаясь держаться за бортики. Инна вспоминает, что абсолютно все были в шоке и оцепенении и почти не реагировали на вновь прибывающих людей. Девочке удалось протиснуться и взяться рукой. Другой рукой она поддерживала вечернее платье своей мамы, которое облепливало ее и тянуло вниз. Когда мимо проплыл катер, часть людей прыгнули с плота прямо на головы других. Колоницкие чуть не утонули, а потом вновь оказались в свободном плавании.

Позже они уцепились за второй плот. Когда мимо проплыл еще один катерок, Тамара решила: это их последний шанс. Вместе с Инной они из последних сил поплыли, но капитан не заметил людей за бортом и продолжил движение. Тогда 10-летняя девочка закричала так, как не кричала никогда в жизни — и их увидели. В воду бросился парень и помог залезть на борт. Первой поднимали Инну, у ее мамы так онемела и замерзла рука, что «стала костяной» и не могла разжать жилет. Когда они вышли из воды, уже светало. В общей сложности девочка и ее мама провели в море 4,5 часа. Позже Инне еще месяц будут лечить воспаление легких.

— Когда меня подняли, я не чувствовала своих ног, я была как кусок тела. Я уже даже холода не чувствовала. Уже даже паники не было, но и радости тоже от того, что нас спасли. Потому что мы были в ужасе. И первое, что я почувствовала, что меня тошнит. Наглоталась, видимо, той воды с мазутом. Мы все были в мазуте и скользкие. Там было много людей, кого-то точно так же, как и меня, рвало, кто кричал, кто плакал, кто деньги считал, там было разное, как в фильме ужасов.

Курсант Александр пробыл в море около четырех часов. Вспоминает, что мокрая одежда и кроссовки сильно тянули вниз. Обувь он снял, и она пошла на дно, а стягивать брюки пришлось, ныряя под воду.

— Как остался жив? Теперь уже и не знаю, наверное, просто жить хотелось, да и злость какая то была, я ведь без жилета, без всего. Иногда казалось, что сил уже нет, потом говорил себе: «Соберись, тряпка, ты можешь». И опять боролся.

Через два года он окончил академию, а затем до пенсии ходил в море на Дальнем Востоке.

в 1986 году Анатолий Михайлов работал водителем продуктовой машины в Новороссийском морском пароходстве. В ночь на 1 сентября его разбудил звонок — сказали срочно идти на работу. На ночном совещании руководство сообщило о происшествии, приказало открыть ресторан при пароходстве и накормить пострадавших бутербродами и чаем. Задачу разбудить поваров возложили на Анатолия. Он хорошо помнит, как вся площадь и морвокзал наполнились солдатами и людьми: многие были голыми и в зеленой краске. Спустя время к ним начали приходить местные жители — предлагать помощь и жилье: «Потому что гостиниц-то раньше было всего две на весь Новороссийск. И тогда люди были совсем другие».

На берегу Колоницкие встретили вторую семью друзей, а вот своего мужа и отца, Владимира, нигде не могли найти. Инна вспоминает, что, когда на морской вокзал зашли люди в абсолютно сухих белых рубашках и черных брюках, на них стали кричать и набрасываться женщины:

— Так сильно кричали! Потом я узнала, что это был кто-то из команды. То есть были те, кто спасся на шлюпках и вышел сухим. Мама говорила, что их спасли от самосуда женщин. Это тяжело было, видеть сухих людей в парадном одеянии, для тех, кто потерял своих близких, — говорит Инна.

Тогда же на берег начали привозить тела людей. Медсестра Анна Короткая вспоминала, что еще с полуночи в морге напротив больницы началась какая-то суета: включился свет, открыли двери нараспашку. «Пароход что ли какой-то утонул, говорили. Туда возили и возили, возили и возили», — рассказывает она о бесконечной череде тел. К утру погибших стало так много, что их всех вывезли из морга и доставили к территории причала № 15. А в больнице остались пострадавшие:

— Они были из разных регионов, кто-то из Одессы, кто-то из Прибалтики, кто-то из средней Азии. Кому-то гипс, кому-то шину накладывали. Пролежали они дней 10, по-моему, а 11 сентября их начали всех выписывать. Так как у них не было никакой одежды, специально для них доставили необходимую одежду. Доставка на фоне дефицита в Советском союзе была хорошей: из Германии, бренды разные. Кормили их тоже на уровне ресторана, для каждого индивидуальное меню составляли.

Инна и ее мать пострадали не так сильно, и им выдали одежду на месте. Тамара Колоницкая весь день дежурила на берегу и встречала каждый катер, надеясь увидеть там мужа. Но с каждым разом живых пассажиров с «Адмирала Нахимова» привозили всё меньше. Последнего уцелевшего достали из воды через 19 часов после крушения.

Инну одну отправили самолетом обратно в Одессу. Вылетая над морем, она увидела под собой те самые плоты: «Вот бы папа там был!» Но спустя неделю надежда была уже только на то, чтобы в море нашли его тело. И его нашли — 313-м среди всех погибших и ровно 13 сентября, в тот день, когда у Тамары и Владимира был 10-летний юбилей свадьбы.

Все это время водолазы продолжали обследовать помещения затонувшего парохода и доставать тела. Около причала № 15 стояли пять вагонов-рефрижераторов, и всех погибших переносили туда. Там же шло опознание: близким приходилось обходить десятки тел и вглядываться в лица. Маму медсестры Анны Короткой попросили подежурить там в качестве волонтера:

— И вот там было печально и грустно. Очень много девушек погибло, очень. Их сразу одевали в платья невест… Одного флакона валерьянки после такого дежурства маме было мало.

Там же в порту, в ремонтных мастерских в сварочном отделении конвейером паяли цинковые гробы. Людей складывали в металлические ящики и отправляли после опознания в последний путь на родину.

19 сентября, после того, как в завалах в затопленном пароходе умер второй водолаз, поиски решили прекратить. Советский писатель-маринист и офицер-подводник Николай Черкашин был очевидцем этого случая и описал его в заметке журнала «Вокруг света». Мичман Сергей Шардаков со вторым водолазом ночью направились к каюте № 41, где, предположительно, находились дети, которых родители перед сном закрыли на ключ. В коридоре мужчину придавила дверь, шланги зацепились за препятствия, а воздух стремительно заканчивался. К нему на помощь приплыл коллега, но спасти водолаза уже не удалось. Еще одним погибшим стал Юрий Полищук.

Новость о крушении парохода «Нахимов», который видели абсолютно все новороссийцы, облетела город моментально. А вот в стране информацию о трагедии задержали: по воспоминаниям очевидцев, по радио и телевизору об этом стали говорить только спустя несколько дней.

Всего в крушении погибли 423 человека, включая 64 члена экипажа. Более 60% (267) утонувших были из Украины, большинство из них одесситы, еще 72 — из России, также погибли граждане из Литвы, Латвии, Узбекистана, Беларуси и других республик. Согласно данным посвященного крушению сайта, тела 64 человек так и не достали из воды. К тому же, по неофициальным данным, погибших могло быть больше — за счет зайцев-безбилетников.

Курсы «Адмирала Нахимова» и «Петра Васёва» пересекались в Цемесской бухте. Согласно международным правилам, пропустить другое судно должен корабль находящийся слева — в этом случае это был «Нахимов». Однако пост, регулирующий суда, предложил капитану сухогруза Виктору Ткаченко пропустить пароход, и тот согласился, нарушая стандарты. В то же время капитан Нахимова Вадим Марков покинул мостик, доверив управление второму помощнику Александру Чудновскому. По данным следствия, он не согласовал лично по радиосвязи расхождение с капитаном «Васёва» — и это тоже стало нарушением устава.

Ткаченко в свою очередь пренебрег предупреждениями своих помощников, которые заявляли об опасном сближении. Он проявил, как потом скажут, «неоправданную самонадеянность и халатность», «упустил время для осуществления маневра» и «не выполнил своих заверений уступить дорогу». В свою очередь Чудновский, оставленный за главного на пароходе, не доложил капитану о развитии событий и неправильно сманеврировал перед столкновением.

Ткаченко в итоге дал команду «полный назад», но судно по инерции продолжило движение. В 23:12 оно врезалось носом и бульбом (выступающая часть судна ниже ватерлинии. — Прим. ред.) в центр правого борта парохода. Так как «Нахимов» продолжал движение, корпус сухогруза невольно выполнил роль лезвия, сделавшего пробоину площадью 80 кв. метров в борту парохода. Через нее вода хлынула в технические отсеки и емкости с мазутом и дизелем, которые потом вытекли в море. Именно поэтому большинство спасенных были перепачканы с ног до головы, кроме того, скользкий мазут мешал людям хвататься за веревки во время попыток спасти их.

В итоге виновными признали всех троих — Маркова, Ткаченко и Чудновского. Обоих капитанов приговорили к 15 годам лишения свободы, но в 1992-м мужчины оказались на свободе после помилования. Чудновский же погиб во время крушения, по некоторым данным, он сам заперся в каюте и ушел на дно вместе с пароходом.

Вероятно, жертв, могло быть меньше, если бы пароход был готов к нештатным ситуациям. По словам Инны, пассажиров заранее не инструктировали и никак не объясняли действия в случае происшествия. На палубах судна стояли бочонки — это были свернутые плоты, которые раскрывались при выбрасывании за борт. Однако людям не рассказали об их назначении, поэтому они бросались в воду с бортов вместо того, чтобы воспользоваться плотами. А те, кто знали о плотах, не могли их отстегнуть, потому что их закрепили проволокой. Стажировавшийся на судне Александр Соболев отметил, что тревогу так и не объявили — пассажиры просто не знали, что им делать.

Нам удалось связаться с матросом парохода, который работал на нем до 1975 года. По его воспоминаниям, корабль уже тогда давно исчерпал свой ресурс:

— Не раз были разговоры о его списании, но сами понимаете как у нас: пока что-то не случится. Вот и случилось то, что погибли по-дурацки люди.

В 1986 году пароход планировали списать. По данным сайта, посвященного крушению, оно имело «срок годности» до 30 ноября. Августовский рейс должен был стать последним перед тем, как судно отправится на металлолом. На слом оно так и не отправилось.

Сейчас над местом затопления парохода стоит буй — все суда обходят участок, который официально стал местом захоронения жертв катастрофы. Здесь нельзя становиться на якорь, нельзя погружаться водолазам и использовать подводные аппараты.

До 2014 года одесский благотворительный фонд «Нахимовец» организовывал поездки родственников погибших в Новороссийск, где они подплывали на катере к месту затопления и бросали на воду цветы. Сейчас украинские власти прекратили финансовую помощь в организации памятных акций. Так, администрация Одессы не смогла помочь даже с покупкой венков, рассказывает директор фонда Наталия Рождественская.

Инна Безмогорычная сейчас живет в Санкт-Петербурге и не может посетить могилу отца в Одессе, но хотела бы оказаться в Новороссийске 31 августа — ей, как и остальным пострадавшим, очень обидно, что о трагедии начинают забывать. Однако средств на поездку у матери с тремя детьми сейчас нет.

— Мне бы хотелось за всех одесситов возложить цветы, пускай власти не помнят, а мы помним...