«Волк курит и Заяц какой-то гей»: топ-менеджер «Союзмультфильма» — о мультиках по-взрослому

Что видят в мультфильмах дети и не видят взрослые? Чем российские мультики возмутили Европу? За что можно привлечь к ответственности Карлсона? И почему мы неправильно понимаем слово «толерантность»? Недетские вопросы на детских примерах мы разобрали с директором по маркетингу киностудии «Союзмультфильм» Татьяной Мельниковой.

— Татьяна, вам не кажется, что детская анимация становится не только для детей?

— Мультипликация перестала быть совсем детской. Очень много взрослой мультипликационной продукции. Но она подается в сказочном формате, где передаются сложные истории, есть серьезная смысловая нагрузка. Но их (с определенными ограничениями) могут смотреть дети. В одно время были популярны японские мультики — аниме, потому что они очень нестандартные. Но если мы уберем в них визуальный ряд, оставим канву и сценарные решения, то увидим человеческие ценности, которые в детском мультфильме транслируются в определенной примитивной манере, для того чтобы ребенок понимал.

Очень интересно, что сейчас нет мультфильмов для детей не совсем маленьких с однозначно плохими и однозначно хорошими персонажами. Герои совершенно разноплановые. И это одна из причин, почему анимация становится вне возраста. Дети начинают с определенного момента понимать, что мир не черно-белый и не разложен на квадраты, а он более комплексный. Они проживают эти истории, а для взрослого этого естественная среда.

— Какие механизмы воздействия на ребенка есть у мультипликаторов?

— У мультипликаторов всегда очень интересная дилемма. Она вызвана тем, что самый большой человек в жизни любого существа — это мама. Мы всегда вынуждены сидеть на двух стульях: сделать продукт, который понравится ребенку и который одобрит мама. А мамы в нашей стране очень любят, чтобы была польза, чтобы ребенок чему-то учился. Для нас, конечно, как студии это очень хорошо. Потому что у мам к нам 100%-е доверие, они понимают, что «Союзмультфильм» не может сделать ничего плохого, чтобы ребенок чему-то дурному научился. В отличие от тех же американских мультфильмов. Тот же «Гравити Фолз», который нравится детям и дико не нравится мамам. Как у нас обратная история с новым «Простоквашино». Он нравится детям и совершенно не нравится родителям.

— Но родители и воспитаны совершенно на другом «Простоквашино», им новое априори не понравится.

— Конечно, Баба Яга против. Здесь всегда очень тонкий лед. Что делаем мы? Все новые продукты мы создаем в плотной связке с детскими психологами, детскими педагогами, компаниями, которые занимаются исследованиями детей. С теми специалистами, которые четко понимают, где находятся болевые точки ребенка, на которые стоит обратить внимание, чтобы понять, в каком формате и размере давать обучающий контент.

Есть прекрасный мультфильм «Синий трактор». Несколько лет назад я в течение полугода видела его в России, Франции и Америке (за границей живут и воспитывают детей мои подруги). Я удивлялась, что детям в этом мультике интересно. И мне объяснили, что ребенок повторяет мелодику, ритм, учится произносить базовые слова, простые вещи, которые для мам важны. Мамы понимают, что ребенок должен не только у них учиться, но и из внешнего мира что-то получать. Дальше сложнее, потому что с пяти лет начинается четкое гендерное разделение.

— В чем оно заключается?

— Как бы банально это ни звучало, девочки взрослеют быстрее, лучше соображают, и у них очень четко проявляется классическая дружба против кого-то. Для них важны взаимоотношения девичьей силы, понятной на своем уровне. Очень интересный тренд последнего времени: если посмотреть мультфильмы десятилетней давности и современные, то можно заметить, что сейчас главные герои — это больше супердевочки, которые чего-то достигают, что-то преодолевают. Они вроде бы и дружат вместе, но периодически существуют отдельно друг от друга, и у каждой есть своя суперсила. Это уже не какие-то принцессы в вечно розовом. Появляется другая интрига.

— Но это еще не история про феминизм?

— Пока больше похоже именно на это. Потому что больше такого контента не у нас. Понятно, это западный контент. Но это отражение тех трендов, которые есть в обществе и которые не могут не транслироваться на детей. Мы сталкиваемся с этой ситуацией в очень забавном ракурсе. У нас есть проект «Оранжевая корова». История простая: семья коров, папа, мама, дочка, сын. Мы этот проект будем представлять на весь мир в партнерстве с компанией-дистрибьютором из Франции. И в совместной работе над сценарием мы столкнулись со следующими вопросами: почему мама всё время на кухне или моет окна, почему она не водит машину, не может прибить гвоздь, чтобы повесить картину? Почему папа делает только мужскую работу и не может поухаживать за детьми или спеть им песню?

— Этот мировой тренд проникнет в российскую мультипликацию или мы будем обосабливаться?

— Если честно, я думаю, что он проникнет. Границы стираются. Мы же не можем выключить интернет — ребенок всё равно будет всё видеть. Возможно, он не будет это считывать, потому что ему всё равно. Это абсолютно взрослые надстройки. Плюс ко всему, если ты хочешь быть на международном рынке, надо играть по существующим правилам. Но для себя мы поняли: если у нас будут принципиальные расхождения с партнерами, которые представляют наши интересы на мировом рынке, мы просто будем какие-то серии оставлять для показа внутри страны и делать отдельные серии на весь остальной мир. Я не вижу в этом ничего драматичного. У каждой страны свои особенности.

Или давайте не будем показывать «Оранжевую корову» в Индии, потому что это священное животное. Должны быть грани разумного.

— За чем приходится особенно следить при создании мультфильма? Вот был у нас «Голубой щенок», который всем нравился. Прошло двадцать лет, и все заголосили: «Что? Голубой щенок? Да как вы такое допустили?»

— Ладно, если бы только «Голубой щенок»! А остальные? Карлсон, например. Это же совсем за гранью добра и зла, это квинтэссенция всего плохого, что может придумать мама по отношению к ребенку, и всё это небезопасно.

— Оставление ребенка в опасности?

— Со взрослым человеком. Карлсон — мужчина в самом расцвете сил. Мы же понимаем, что это мужчина, который постоянно находится с ребенком, постоянно увозит его куда-то. Хорошо хоть возвращает назад, но непонятно, что с мальчиком происходило, когда он его увозил. Точно так же издевательство над животными, над этой несчастной кошкой, которую постоянно сводили с ума. А психологический терроризм Фреккен Бок? Когда Карлсон ее постоянно терроризировал. Это доведение до психоза, классика.

— Здесь можно и персонажам статью придумать, и при желании авторов или прокатчиков привлечь?

— Не хотелось бы, но может быть всё что угодно. Главное, чтобы Милонов нас ни в чем не заподозрил.

— Остается надеяться, что у него есть дела поважнее.

— Кто знает. Он человек такой, обширных интересов.

— Вообще бывают столкновения с запретителями? Доносительство случалось?

— За последние несколько лет, что «Союзмультфильм» возобновил съемочный процесс, ничего такого не было. В основном проходятся по старым советским мультфильмам, по «Чебурашке» в том числе.

— А что с «Чебурашкой»?

— С ним в принципе все хорошо. За исключением того, что там в первом же кадре мультфильма стоит дворник, который курит. Были придирки и к «Ну, погоди!», потому что волк курит и заяц какой-то гей, потому что он то с цветами, то волку что-то дает, то в парике поет песню Аллы Пугачевой. Вопросы к нему очень большие. Но это не мешает ему быть любимым героем. Каждый союзмультфильмовский мультфильм может быть причастным к чему-либо.

— Винни Пух, наверное, самый безопасный…

— Это один из самых безопасных на текущий момент героев.

— «Маугли»?

— Можно, конечно, приписать туда зоофилию и еще что-то нетрадиционное, но тоже более-менее безопасно. Единственное, могут приписать издевательства над животными, когда он маленький дергает волчат за уши. Но это уже если совсем обладать изощренным мозгом и притянуть за уши.

— Голый мужчина, бегающий по джунглям, нас пока устраивает?

— Ну он пока еще не мужчина. Он подросток. Хотя, в принципе, это хорошая почва. Надо подумать над этим.

— «Бременские музыканты»? Бродяжничество, цыганщина...

— Ну цыганщина. Цыган пока не запретили еще. Сейчас в первую очередь одна из больших сложностей — создание правильного контента. Не с точки зрения чтобы усмотреть, кто голубой, а кто трансвестит. Не про это. А скорее создание интересных историй, которые будут релевантны современным детям.

Есть прекрасный пласт, который называется «разумное, доброе, вечное». Он никуда не денется и всегда останется во главе угла при создании любой анимационной или кинематографической работы для детей. Но именно создать историю, которая будет жить, где герои станут иконами для детей. Я, например, не могу понять феномен мультфильма «Тачки». Сколько лет прошло, как он снят! Его любят все мальчики до сих пор, маленькие и большие. Значит, там есть триггер, который эмоционально цепляет, якорь, который остается. Точно так же с Микки Маусом, Томом и Джерри. Да, может быть, это не топы для современных детей, но у них нет отторжения. Они будут в палитре детских преференций. Это по факту самое сложное — создать контент, который будет цеплять и который будет оставаться в памяти ребенка, чтобы он ностальгировал.

— У «Союзмультфильма» одна из самых ностальгических — работа «Трое из Простоквашино». Прошло 40 лет между оригинальным сериалом и новым. Я не смотрел новых серий. Папа всё еще курит? На вейп не перешел?

— Папа курит. Трубку. Ну какой вейп? И так хватает Печкина, который со смартфоном, а у Дяди Федора появилась подружка, которую он лайкает в соцсетях.

— Как у мамы с грудью? Многих волновало, что у нее из серии в серию менялся объем.

— Здесь можно говорить, что мы просто были впереди планеты всей, и пуш-апы существовали еще в советское время. Сейчас у мамы всё стабильно с грудью. Она не двигается из серии в серию. У Дяди Федора появилась сестра. Безусловно, со стороны родителей к новому «Простоквашино» есть вопросы, потому что мы же покусились на святое, что было 40 лет назад. Детям нравится то, что мы сделали. Единственное, у них возникает вопрос, кто такой почтальон. Потому что не все даже знают, что это за профессия, и уверены, что почта — она только электронная. Здесь есть небольшая абсурдность. Но в целом это же не про мир деревни, а про мир взаимоотношений в семье и семьи с миром. Дети не делают разницу между тем, что было 40 лет назад, и тем, что сейчас. Эту цепочку выстраивают у себя в голове родители.

— Что-то изменилось в поведении героев, кроме того, что они стали более близки к молодым зрителям? Может, у них появились поведенческие границы, соответствующие современным реалиям?

— Сценаристы работали с исследователями, пытаясь найти правильный путь, как говорить с детьми, не переходя на подростковый язык, но внедряя туда современную канву, гаджетизацию, ситуативность, которую ребята понимают. Но все равно взаимоотношения строятся на банальных человеческих ценностях, которые есть: дружба, решение конфликтов, любовь, взросление. Появился новый персонаж, няня, поэтому развивается линия взаимоотношений Печкина и няни. Наша задача — создавать тот мир, который ребенок может воссоздать и понять.

— В этом мире есть место толерантности?

— Конечно, куда без этого.

— Каким образом? Появляются соответствующие персонажи?

— Например, у нас к концу года должен выйти мультсериал про толерантность, про то, что все мы разные, но важно найти себе друзей хороших, компанию, где тебя будут понимать, где твоя «разность» не будет минусом, а только плюсом. Именно потому, что это компания разных людей, друзей с разными интересами, но они вместе потому, что хотят дружить, найти что-то общее, что их сближает.

— Вы не опасаетесь нападок по поводу толерантности?

— Выйдет сериал, узнаем. Наша история происходит не с детьми. Персонажи — животные. Задумывая эту историю, мы не думали о негативе. Мы отталкивались от того, что разность — это не плохо. Но мы не учли, что в нашей стране есть нюансы, из-за которых эта разность может караться.

Это на самом деле неопределенная дикость. Потому что для меня толерантность связана не только с гендерными или общечеловеческими особенностями (болезни, инвалидность). Для меня как человека, рожденного в СССР, было больно, когда в какой-то момент появился достаточно сильный антагонизм между Россией и многими странами. Часть моей семьи с Украины, я родилась в Киеве, мы всю жизнь отдыхали в Сухуми, Тбилиси. Родители все время мотались по Союзу, потому что была куча друзей. И когда в какой-то момент все начинают друг друга не любить просто потому, что кто-то русский, а кто-то хохол, — это дикость. Мне до сих пор странно, что, для того чтобы поехать к себе на родину, нужно сделать колоссальный крюк, а не просто взять билет и полететь. А моему брату это в принципе невозможно. Потому что ему нужна официальная бумага. И никого не волнует, что ты там родился, у тебя там похоронены бабушка с дедушкой и живет половина семьи. Это для меня дикость.

И вот здесь вопрос толерантности стоит тоже очень остро. Толерантность не в том, что кто-то гей, а кто-то без ноги. Толерантность в том, чтобы не воспринимать отличное от тебя плохим, а попытаться понять. Это к вопросу о том, что нет однозначно плохих и однозначно хороших героев. Везде есть плюсы и минусы. И, конечно, дико, что такие истории случаются.