Стас дома. Монолог краснодарского художника, который бросил пить, курить, отсидел и вышел на свободу

В 2017 году краснодарский художник Стас Серов получил восемь лет колонии строгого режима. Это минимальный срок по статье, которую ему инкриминировали. Те времена он просит не вспоминать. А если и вспоминает, то вскользь.

В 2025-м Стас освободился и даже организовал первую выставку. Она работает в галерее «Хаос» до 31 мая. Журналист Никита Зырянов и фотограф 93.RU Дарья Паращенко встретились с художником в его мастерской — квартире в спальном районе Краснодара, которая пустовала несколько лет. Рассказываем, чем сейчас живет художник, известный далеко за пределами Краснодара.

Небольшая светлая кухонька на первом этаже пятиэтажки окнами выходит на внутренний двор в глубине улицы Ставропольской. Это один из тех краснодарских дворов, где лавочки с самого утра обычно заняты местными бабушками, взгляды которых на себе обязательно ловят случайные прохожие.

У входа в соседний подъезд кто-то поставил обеденный стол, накрытый белой скатертью. Кого-то поминают или что-то празднуют — не понятно, да и не рассмотреть из зарешеченного окна.

С другой стороны окна примерно на четырех квадратных метрах свободного пространства кухни стоит потертый деревянный стол с кисточками, масляными красками, баночками с водой. Пахнет скипидаром. У окна — мольберт с вертикальным холстом.

Он полностью покрыт широкими мазками оранжевой краски. К обеду на оранжевом же фоне появятся очертания головы и тела. Это третья по счету картина, которую пишет Стас за последние пару дней. Две другие — стоят в зале. Они еще не готовы, говорит художник. У одной даже названия нет.

«Наверное, назову „Женщина“ или „Кошка“. Вон она сидит. Я думал на этой картине побольше кошек нарисовать, ну чтобы они везде были. „Кошатницей“ назвал бы», — хихикает Стас Серов, показывая на одну из незаконченных картин.

«У меня раньше была кошка, серая с белой мордочкой. Мама ее называла Цигейка. Никогда не задумывался, почему. Вот у нее с названиями хорошо получалось…» — вспоминает он.

Стас приглашает в небольшую комнатку и начинает перебирать картины, которые стоят лицевой стороной к стене. На одной из них он останавливается. Говорит, что это был подарок сыну, с которым он сейчас практически и не видится.

«Эту вот я сыну подарил. „День ангела“ эта картина называется. Но ему не понравилось. Говорит, слишком мрачная для него. В 91-м я ее нарисовал, может чуть раньше. Его еще не было тогда. Он родился, а потом я ему ее и подарил… А сейчас… сейчас сын… он как бы в другом измерении… Он играми занимается. Просил, правда, никому не говорить… Ну главное, чтобы дело нравилось, да и деньги приносило… А это я. Это меня Лупанов нарисовал. Я на стуле сижу…»

Стас продолжает перебирать картины. «Ну а это такая, эротическая, что ли». Стас снова хихикает.

На вопрос, почему некоторые его картины «мрачные», как, например, тот же «День ангела». А другие, наоборот, слишком яркие или откровенные. Он говорит, что «настроение было такое». Возможно, это и отразилось на холсте.

«Мрачная, да? Может, это я просто из-за настроения. Сейчас по большей части стремлюсь к светлым и ярким образам… Еще до колонии я завязал с алкоголем. У матушки был день рождения, юбилей. Говорю, что тебе подарить? Она тогда ответила: „Бросишь пить — самый лучший подарок будет“. Ну я и бросил… Она всегда вдохновила меня на изменения, верила в мое искусство…».

В колонии, говорит Стас, он рисовал практически всё свободное время. Благо, свободного времени было много. Как и заказов. Но рисовал не всех.

«Я там реализм рисовал в основном, Шишкина. По квадратам рисовал. Это когда делишь холст на квадраты и переносишь изображение как бы по частям. Пока я не попал в колонию, я был противником такой техники. Ну, знаешь, это облегчает работу, но глазомер притупляет…»

«Еще часто в тетрадке делал зарисовки. Несколько тетрадок изрисовал. Просто из головы что-то брал и рисовал. Все эти лица, которые я рисую, они тоже из головы. Ну так, нарисовал и забыл. Правда, в колонии получались в основном мужские портреты, женских не было…»

«Администрация колонии выходила на связь, и блатные входили. На нардах рисовал: оскалы, львов, пиратов. Модное такое. Поток заказов не заканчивался. Еще на стенах рисовал, в хате висели мои картины. Старший любил картины».

Для себя, говорит Стас, он мало рисовал. Только портрет Петра Мамонова и икону. Последнюю — когда в колонию приезжал священник и проводил «мастер-класс».

«Рисовать давали спокойно. Там только рады были, что при деле. Но для себя я ничего почти и не делал. С собой забрал только портрет Петра Мамонова. И икону, ее тоже я нарисовал. Ван Гога еще сделал, но я эту картину другу подарил. А пока заказов не было, я в основном читал всякое: „Сто лет одиночества“, „Мастер и Маргарита“, про Суворова и Кутузова… Потому что порой нужно отвлекаться, иначе можно закипеть».

«Вообще, я ведь тогда хотел в Италии оказаться, там выставка проходила. Вот мой друг поехал туда, а я оказался в ИК-14. Разминулись. Но это тоже место неплохое, если задуматься», — Стас хихикает.

Станислав Серов родился в 1961 году в Краснодаре. В 1987 году окончил художественно-графический факультет КубГУ. Член Союза художников России. Первая выставка Серова состоялась в конце 80-х. Затем произведения Серова выставлялись по всему миру, а некоторые хранятся в музеях и частных собраниях России, Англии, Франции, Германии, США и Японии. Его работы экспонируются в разных странах. Но в отличие от картин, говорит художник, сам он за границей никогда не был: «Всё как-то не получалось».

«Я всегда хотел попасть за границу. Пока только в Адыгее был и в Питере, ездил на историческую практику, когда учился. Сестра вот живет в Америке и брат — в Израиле. Там тоже хотел побывать. В Англии вот еще. Там еще в начале 90-х выставка проходила, куда мои картины вписали. Но никак не получилось выбраться».

За всё время, пока Стас находился в колонии, мир потрясла эпидемия коронавируса. Художник говорит, что сначала беспокоился по этому поводу, а потом перестал.

«Я по радио про это всё слушал. Слышал, что коронавирус был, что спецоперация началась. Потом к нам Пригожин приезжал. Вот рядом стоял. Но я больше про искусство слушал, меня это всё не интересует».

Когда-то, еще до срока, картины Стаса Серова выставлялись в краснодарском центре современного искусства «Типография». Он даже проводил в этом центре занятия с детьми. Но в сентябре 2022 года «Типографию» признали НКО, выполняющей функции иностранного агента.

«Вот это меня удивило. Раньше можно было там выставку сделать, а теперь — всё. Мне говорили, что когда я выйду, я вообще Россию не узнаю. Но после освобождения я походил по городу. Да, больше домов стало, рекламы. А так — такие же люди, также на двух ногах ходят. Только, знаешь, больше повернуты к деньгам стали, что ли. Ну вот такая денежная история на контрасте. Откуда я вышел, там деньги и не нужны особо, считай».

Из маленькой комнатки по поскрипывающему паркету Стас возвращается в зал, осматриваясь кругом: что бы еще показать. Благодаря этому порыву на диване появляются аппликации. Аппликации эти состоят в большинстве своем из старых рельефных обоев, очень похожих на те, которыми оклеены стены в зале.

«Три года тут никто не жил. Сын тут был, но как мама умерла, он уехал. Я как вышел, уже начал тут новую жизнь… А вот это прям удачная, кстати», — Стас задерживается взглядом на одной из аппликаций.

Он поворачивает ее тыльной стороной и, щурясь, смотрит на год — 2012. Он говорит, что всё время всё подписывает, «как банки с вареньем».

«У меня друг в свое время ремонтом занимался, обои клеил, я у него попросил часть. Так и появились эти аппликации. Почему именно на обоях? Ну а почему нет. 2012 год был ударным, а почему, я уже и не помню… может, кто-то к власти пришел… Был еще проект с упаковками разными. Много графики…» — Стас хихикает.

Затем Стас показывает еще одну картину «Комната». Это один из его самых узнаваемых стилей — наив.

«Была еще одна картина, она называлась „Футболисты“. Я ее в 2011 году нарисовал. Ее на аукционе „Мост“ продали за 90 тысяч рублей. Говорят, Галицкий купил, он ведь по футбольной теме».

Еще одну картину Стаса — «Спички» — продали на этом же аукционе за 11 тысяч рублей. Всего на том аукционе в 2015 году были проданы пять картин Стаса.

Чуть позже Стас кивает на две незаконченные картины, которые пока экспонируются на стульях посреди зала в краснодарской хрущевке.

«Вот эти две я вчера нарисовал. Нарисовал бы больше, но суп начал варить, с курицей. Я просто понял, что нужно отвлекаться. В колонии было иначе. Там просто больше нечем было заниматься. Но бывало и закипал. Вот и здесь тоже, чувствую, что нужно отвлечься. Пошел в магазин, купил курицу и суп сделал… Кофе будешь?»

После одобрительного кивка Стас берет кружку, которая до этого висела на стене, ставит на стол и насыпает в нее ложку растворимого кофе.

«Это сын кружку подарил», — говорит он и зажигает газовую конфорку.

Так на кухне появляется запах кофе. Но перекрыть скипидар у него так и не получается. Стас наливает кофе и садится за мольберт, на котором уже начинает появляться силуэт. Он говорит, что постоянно работает на кухне у самого окна, потому что «здесь у него хорошо получается».

«Хотел нарисовать девочку с подносом или яичницей. А сейчас смотрю, мальчик получается. Посмотри, ну мальчик же…»

Такая стилистика, вот эти узнаваемые наивные черты лица и светлый фон, у Стаса появилась в 90-х годах. Он говорит, что специально их «коверкает и ломает», чтобы было ощущение, будто дети рисуют.

«Ну и я стараюсь в одном стиле не удерживаться. А творчество — это когда ты что-то ищешь. А когда выходишь в тираж, начинаешь повторяться, это уже ремесло. Поэтому пробую другие стили, постоянно в поиске в общем».

«Так что такие пирожки», — хихикает Стас.