«Пошло дитё за смертью». Репортаж из Ольгинской, где жители сами нашли похитителя убитой второклассницы

Вечером 17 мая в станице Ольгинской второклассница Даша (имя изменено.— Прим. ред.) ушла в магазин и не вернулась. А через несколько часов тело девочки нашли в лесополосе неподалеку. В убийстве признался водитель эвакуатора, живущий в соседнем поселке Дорожный.

Корреспондент 161.RU Александра Шевченко восстановила события первых часов трагедии и рассказывает, как Ольгинская живет теперь.

Около 16:00 к Ольге Шарниковой пришел живущий по соседству родственник Василий — искал восьмилетнюю дочь.

— Даша не у вас? — спросил мужчина.

— Нет, не видели, — ответила Ольга.

За час до этого Василий привел Дашу из школы домой, пока Анна — жена Василия и мама Даши — была на работе. Отец и дочь сели обедать. Даше «захотелось вкусняшек», и она отпросилась в магазин. Папа отпустил — и больше не увидел дочь живой.

Выйдя от Шарниковых, Василий забрал жену с работы, и вместе с родными и друзьями супруги начали искать ребенка. Тогда еще думали: может, к одной из подружек зашла. На тот момент уже знали: Даша была в «Пятерочке», купила лакомства и вышла.

Начали искать от магазина. Зашли в аптеку поблизости, на фасаде которой закреплены несколько камер видеонаблюдения. Посмотрели записи и заметили на них белый эвакуатор.

— Мы ж сразу стали с Аней — мамой девочки — смотреть, — рассказывает владелица аптеки Татьяна Зубко. — Сначала не обратили на эвакуатор внимания. А потом, когда [увидели, как] Даша пошла, и он поехал за ней…

Камеры сняли, как в 15:32 с Широкой в 4-й Переулок заезжает эвакуатор, разворачивается и пристраивается у края дороги. Через минуту сюда сворачивает Даша и идет к «Пятерочке». В 15:37 она возвращается, проходит мимо машины. Эвакуатор заводится, крадется следом, обгоняет девочку и сворачивает на Широкую. Ребенок шагает туда же.

В районе этого перекрестка всегда много малышей. Напротив аптеки — детская площадка, чуть поодаль — начальная школа. Да и дети ходят по станице спокойно сами — «все свои, все друг друга знают», говорят местные. В пятницу, когда всё произошло, эвакуатор на этом месте видели за несколько часов до исчезновения Даши. На записях с камер заметно, как он акулой кружил в окрестностях: то припаркуется, то переедет на другое место, то просто катается. Но в тот день никто не вызывал эвакуатор в Ольгинскую — так скажет его владелец.

— Около 13:30 он мне встретился на дороге: встал поперек, перегородил проезд напротив магазина запчастей, — вспоминает Татьяна. — Этот ржавый эвакуатор сложно было не заметить. Я его аккуратно объехала. Подумала еще: «Странный. Откуда он тут такой? Что он тут вообще делает?».

Из аптеки родственники бросились смотреть записи с камер по соседям. На одной увидели, что ребенок уже сидит в кабине эвакуатора.

— Мы тогда всё поняли, — говорит Ольга Шарникова. — Позвонили в 112, в ольгинскую телеграм-группу кинули [информацию], [сообщили] родителям, одноклассникам. Полиция приехала [к водителю эвакуатора]. Там уже люди были, трепать его начали. [А он]: «Я ничего, я не брал, довез и высадил». Потом начал: «Я ее кому-то передал». Это его спасло. Если бы [повинился] сразу, был бы самосуд.

А в ночь на 18 мая 25-летний водитель эвакуатора Руслан Шингирей признался в убийстве Даши.

Эдуард Гаспаров подъехал к дому, когда подошла соседка и спросила, не видел ли он Дашу — девочку, живущую рядом. Мужчина сел за руль и поехал прочесывать улицы. Не найдя ребенка, вернулся домой и сел просматривать записи с камер, установленных на его доме:

— В 15.30 ребенок проходил мимо в магазин. Через 16 минут проехал эвакуатор. Я остановил запись, приблизил, увидел, что ребенок сидит в машине. Поехали искать — не нашли.

Тогда Эдуард позвонил по номеру, указанному на двери эвакуатора, и попросил контакты водителя машины. Позвонил водителю, узнал, где тот находится, — оказалось, в соседнем поселке Дорожный. Эдуард скинул адрес в группу и сам поехал туда же.

Другой местный, Дмитрий Гайко, в это время был дома. Он не читал группу и не знал о поисках. Мужчина вышел за калитку, когда подлетел его друг:

— Ты тоже едешь?

— Куда? — сначала не понял Дмитрий.

Узнав о пропаже восьмилетней девочки, мужчина позвал своего отца. Они сели в машину и выехали искать Дашу. В дороге уже увидели фото эвакуатора и адрес водителя. У дома эвакуаторщика Гайко оказались первыми.

Мужчин встретил водитель эвакуатора Руслан. Тот был поразительно спокоен. До этого объяснил им, как проехать, — «привел к своему дому сам».

Сначала Руслан делал вид, что не понимает, о каком ребенке идет речь. Говорил, что никуда не ездил и никого не подбирал.

— Я и Эдуард залезли под машину — двигатель теплый, коробка теплая. <...> Он не сознавался, пока мы фотку не показали, где девочка сидит в эвакуаторе. [Потом] сказал, что посадил ее [в машину] на Широкой, до конца улицы довез и высадил, — вспоминает Дмитрий.

— Он сказал, что его подрезал ВАЗ-2107, даже продиктовал госномера, — говорит Эдуард. — Якобы погнался, заметил ребенка, остановился и спросил, не видела ли девочка, куда поехала машина. И якобы ребенок сказал: «Видела, давайте покажу». Села в машину. ВАЗ вроде в поле уехал. Он говорит: «Я остановился, ребенок в конце улицы вышел, и я поехал дальше».

После этого мужчины попытались затолкать Руслана в машину и увезти, чтобы тот показал место, где высадил Дашу. Выбежала мать Шингирея, «начала кидаться, ругаться». Эдуарду показалось, что женщина в этот момент подозрительно переглянулась с сыном. Его это насторожило, и он попросил ребят всё осмотреть — и дом, и двор. Но девочку не нашли. К концу «обыска» приехала полиция и забрала Руслана.

Оставшиеся у его дома мужчины стали думать, где искать ребенка дальше. Дмитрий позвонил хозяину эвакуатора, тот предоставил данные о передвижении по ГЛОНАСС. Оказалось, что за последние часы у машины была лишь одна длительная остановка — у лесополосы под Ольгинской. Там эвакуатор простоял 21 минуту, а потом без остановок домчал домой. Люди кинулись в поля — «мало ли, еще живая».

— Мы начали искать ребенка, — рассказывает Эдуард. — Цепочкой выстроились и пошли прочесывать поле. В конце поля лесополоса начиналась. Идущий впереди меня парень зашел в эту лесополку и начал кричать, что ребенок там. Мы прибежали, увидели тело.

— Первый раз прошли, второй раз прошли посадку — ничего не нашли, — вспоминает Дмитрий. — Многие пошли в поле искать — в поле нет. Начало смеркаться. Мы решили еще раз посадку всей толпой пройти, и уже под самый конец — в лопухах, в кустах — Олег Пакин нашел ее. Вроде пакет на голове был. Я просто не смог смотреть.

Девочка была одета, руки связаны за спиной стяжками, на голове черный пакет — задушена. Даша лежала на спине, ноги подогнуты, одежда абсолютно чистая.

Во время поисков силовики прочесывали другую местность. Руслан на допросе сказал им, что передал Дашу «каким-то людям». Поэтому искали серую иномарку, на которой эти люди якобы ехали. Но через пять минут после известия о найденном теле полицейские, следователи и росгвардейцы приехали к лесополосе.

Всего Дашу искали около трех сотен человек. Это родные, жители Ольгинской и соседних поселений, таксисты, силовики и чиновники. Поиски самоорганизовались через пятнадцать минут после того, как родственники пропавшей попросили о помощи в станичном чате.

Пятничным вечером на улице Зеленой в Дорожном было шумно. К одному из домов съехалась, казалось, вся соседняя Ольгинская. Толпа забежала во двор, прибыла полиция. Народ гудел.

70-летняя Людмила (имя изменено. — Прим. ред.), живущая по соседству, не знала последних новостей, поэтому не поняла, с чем связан шум. А когда узнала, всю ночь не могла уснуть. Слышала, как все разъехались и как потом ночью приехал тягач — забрать тот самый эвакуатор.

Женщина рассказывает, что потом два дня силовики охраняли улицу, — опасались расправы и погрома. Она пересказывает субботний разговор с чиновником, прибывшим на место.

— Не шастайте, зайдите по хатам, — предупреждал чиновник. — Если больше двух машин будет собираться, звоните главе [администрации]. И если вдруг будут стрелять…

— Как стрелять?! Кого!? Да вы что! — опешили жители.

— Чтоб рикошетом никого не задело…

Людмила говорит, что первые дни после трагедии казалось, что в поселке никого нет — улицы опустели. Но постепенно Дорожный начал оживать. Пустым остался лишь дом, который снимали Шингиреи.

— Никого нет, никого не вижу все эти дни. Первый день красненькая машина стояла внутри, а после обеда ее уже не было, и свет не горел. Свет появился вечером, а машина — нет. Теперь свет то загорается, то потухает. Может, кто из знакомых ходит, — рассказывает соседка.

Семья Шингирей — местные, «совхозные». Мать Руслана родилась и выросла в Дорожном. Она из многодетной семьи и у нее самой трое детей: два сына и дочь. Руслан — самый старший. Семья жила на улице Зеленой. Потом дом сгорел, а Шингиреи начали переезжать с места на место — «жили то в Ольгинской, то в Махине, то где-то еще». Два года назад вернулись в Дорожный и сняли жилье — опять же на Зеленой, напротив своего сгоревшего дома.

Со слов Людмилы, старшие Шингиреи всегда выпивали. А вот Руслана, которого она знала с детства, описывает как «золотого пацана»:

— Его сестренке лет пять было, а ему лет десять. И вот мать уйдет на работу, на дойку, а он сестру и соберет, и приготовит [еду], и накормит. Вместо матери был. Он и мать любил, помогал, привязан был к матери. <...> Ничего плохого [о нем сказать не могла], пока это не случилось. Теперь уже нехай разбираются.

Отзывы других людей, знавших Шингирея, противоречивые и не такие лестные. Чаще всего его характеризуют словами «нейтральный» и «лох». Большинство из тех, кто знает Руслана, признались: удивлены, что он оказался способен на такое, но не сомневаются, что убийца — он. Вот комментарии разных жителей Дорожного и Ольгинской:

— Да он такой вообще… Ну, лох, извините меня.

— По школе он был не ахти. Например, в раздевалке кроссовки нюхал. Очень «интересный» парень, тихий, нейтральный. Как-то мы даже не думали, что он может [сотворить такое], потому что по школе он был… Лохопедом. Его даже никто не трогал, он никого не трогал.

— Он был нейтрален с детства. Был незлым. Актов насилия с его стороны не было ни над кем.

— Он неблагополучный, родители пьющие. <...> В [школе] всегда от него воняло. С ним никто не общался. Скорее всего, у него еще какая-то детская травма была.

Восьмой и девятый классы Руслан провел в ольгинской школе. Виктория, учившаяся тогда с ним в одном классе, вспоминает Шингирея как неконтактного и конфликтного подростка:

— Учился плохо очень. Проучился два года, его то ли отчислили, то ли он просто пропал из вида. Постоянно пытался в какие-то драки ввязаться. В целом мальчик забитый был, агрессивный. Постоянно огрызался — даже с учителями. Пытался и ребят на конфликт вывести. Одним словом — непутевый.

В 18 лет Руслан ушел в армию, заключил один контракт, потом второй. Работал там водителем. А потом началась спецоперация, и парень оказался на передовой.

— Он в первый год попал [на СВО]. Пропал, его искали. Думали, что убили или в плен взяли. Потом через три месяца нашелся. Разорвал контракт, — говорит Людмила.

Как ему удалось это сделать и вернуться домой, женщина не знает. Но другие соседи, ссылаясь на самого Руслана, утверждают, что он «сбежал»:

— У него контракт кончился, — рассказывает знакомый Шингирея. — Они должны были ехать в Луганск на перегруппировку. У них машина побитая, нерабочей стала. Он всё бросил и в Луганскую область пошел пешком. <...> Где воевать и где он! Это всё далеко [друг от друга], максимально разное.

Вернувшись с СВО, Руслан стал жить с родителями и 14-летним братом на Зеленой. Устроился работать эвакуаторщиком.

18 мая Руслана Шингирея под охраной силовиков привезли в Ольгинскую на следственный эксперимент. Подтянулись местные.

— Его бы тут порвали, — описывает события Ольга Шарникова. — Он ходил в кандалах. Его охраняли с собаками. Всё перекрыли. Люди понабежали, орали, обзывали его. Хоть бы камнем кинуть, но сотрудники [полиции] стоят, да и [кидать] далековато. <...> [Смертную] казнь надо бы вернуть. [Чтобы] таких сволочей казнить — педофилов и тех, кто детей ворует и убивает.

Женщина признается, что теперь «детей страшно выпускать из дома». В понедельник 15-летняя дочь Ольги отказалась идти в школу. Мать не стала настаивать. К тому же люди опасаются, что Руслан действовал не один.

При Даше был сотовый телефон, который до сих пор не нашли. Когда ее только начали искать, устройство было отключено. А вечером включилось — отследили по геолокации — в хуторе Островском. Часть поисковой группы поехала на адрес. Забежали в дом — там «какой-то мужик, людей напугали». Всё обыскали — ни телефона, ни девочки.

— Мне кажется, [Руслан] что-то недоговаривает, — говорит Ольга. — Поэтому все и боятся, что кто-то еще был. Мы опасаемся, что это могли быть завербованные, как в «Крокусе». Может, он тоже такой? Он был там, [на Украине]. А что он там делал, с кем общался? Может, [поэтому] он вину [только] на себя возьмет. Что ему терять?

На следующий день после трагедии жители Ольгинской обсуждали вопрос безопасности: «Мужики собрались, поговорили. Договорились с понедельника на холодную голову [решать]».

— У нас уже много лет как есть добровольная народная дружина. После этой трагедии люди сформировались в группу и подняли вопрос, как добровольцам участвовать в охране общественного порядка, — рассказывает глава администрации Ольгинского сельского поселения Александр Харсиев. — В группе около тысячи человек — из Ольгинского, Верхнеподпольного, Истоминского и Ленинского сельских поселений. Мы вчетвером — четыре главы [администраций] — приехали в субботу в полседьмого, провели встречу. На этой встрече определились, что инициативная группа возьмет у нас все документы, ознакомится с ними. [Ознакомится] с полномочиями народной дружины, [с тем], что она из себя представляет. Потом определимся с маршрутами патрулирования.

19 мая Аксайский районный суд арестовал Руслана Шингирея на два месяца. В этот же день похоронили Дашу. Попрощаться с девочкой пришли сотни человек — «конца и края не видно было». Люди ехали и из Ростова, Аксая, Батайска. Знакомые и незнакомые. Кафе оплатила районная администрация. А местные чиновники предложили: «Если что-то нужно, мы готовы помочь».

Вечером после похорон Ольга зашла к Анне с Василием. Они сидели дома вдвоем.

— Я просто посмотрю, всё ли нормально, и уйду, — произнесла Ольга, чтобы не тревожить пару.

— Не-не-не, останьтесь, заходите, — попросила Анна.

Жизнь супругов разделилась на до и после. Даша была долгожданным ребенком. У пары родился сын, а потом Анна 17 лет не могла забеременеть. Вымаливали девочку, ездили к святой Матроне, писали записки, но через время оставили попытки. А однажды у женщины разболелся живот. Поехали к врачу — оказалось, беременна. На УЗИ доктор сказал Анне: «Она у вас такая тихая».

— Она и была тихая, спокойная, — вспоминает девочку Ольга. — [Аня говорит]: «Пришла как подарок. Как появилась, так и ушла. А как жить теперь, я не знаю». Даша говорила: «Мама, что вы меня так охраняете? Отпустите. Я уже большая». По камерам видно: идет довольная по тротуару, вприпрыжку... Пошло дитё за смертью.

Люди с субботы переводят родителям Даши деньги. Кто-то передает через родственников и друзей, кто-то приносит лично.

— Дай бог, и через неделю придут, и через месяц, и через год. Хотя бы 500 рублей, булку хлеба, печенье принесут. Потому что я не знаю, как Аня работать будет, как — Вася... — говорит Ольга.

А Анна благодарит:

— Столько людей! Я их никогда в жизни не видела. Они все приходят, поддерживают. Нам капельку легче, что мы не одни.