В перинатальном центре перепутали эмбрионы при ЭКО. Теперь мать ищет родного сына

Ольга выносила и родила чужого ребенка. Подмена вскрылась, когда мальчик только появился на свет. Тогда женщина вместе с мужем через суд добилась от медучреждения компенсации морального вреда в 4 миллиона рублей, но не стала требовать уголовного разбирательства, потому что побоялась огласки. Спустя два с лишним года мать решилась рассказать о случившемся, чтобы найти своего малыша. Об этом в материале 74.RU.

Всё началось с крика о помощи во «ВКонтакте». По разным группам в социальной сети Ольга раскидала одно и то же сообщение:

— Помогите найти человека. В мае 2018 года я была в Челябинске в ОПЦ (в Областном перинатальном центре. — Прим. ред.), в отделении ВРТ (вспомогательных репродуктивных технологий. — Прим. ред.), проходила ЭКО. Со мной находилась пациентка (имя и фамилию я не знаю), знаю, что у нее две или три дочери. Мы были в одной палате. Произошла подмена эмбрионов.

Увидев сразу несколько таких постов, мы связались с женщиной и попросили ее рассказать подробности. Немного подумав, она согласилась поделиться своей историей.

На искусственное оплодотворение Ольга решилась в начале 2018 года. Тогда у нее уже была дочь от первого брака. Женщина готовилась выйти замуж во второй раз и хотела еще одного ребенка, но понимала, что самостоятельно родить не сможет — ей удалили маточные трубы.

— Я мужа своего давно знаю: ему еще 18 лет было, я его в армию провожала. Сначала не было планов создавать семью, но так случилось, что через пять лет нашей дружбы мы поняли, что хотим ребенка, — вспоминает Ольга. — Я ему предложила: «Может, пойдем сделаем ЭКО?» Он сказал: «Давай». Мы с ним на тот момент уже год прожили в гражданском браке.

Чтобы сделать ЭКО по полису обязательного медстрахования, пара выбрала Областной перинатальный центр. Подготовка к процедуре, сдача всех анализов и оформление документов заняли несколько месяцев. В мае Ольге перенесли эмбрионы. Всё вроде бы прошло удачно, но сейчас женщина утверждает, что уже в самом начале у нее возникли сомнения.

— Во время беременности я подруге своей говорила: «Наташ, у меня нет какого-то контакта с ребенком. Знаешь, ну беременна и беременна. Живот есть — и всё», — рассказывает мать. — Она мне отвечала: «Да ты себе придумываешь».

30 ноября Ольге сделали кесарево сечение, и на свет появился семимесячный малыш. Мать с ребенком месяц лежали в больнице.

— В конце декабря мы должны были выписываться, врач пришла на осмотр и случайно положила его карту на стол. У меня глаз как упал: группа крови — вторая. Я говорю: «Как так? У мужа — первая, у меня — третья». Это невозможно.

Сразу внятного ответа на свой вопрос женщина не получила. Разбираться в ситуации начали уже после Нового года. Семья поехала в перинатальный центр, они еще раз сдали кровь и окончательно убедились в том, что где-то произошла ошибка. Ольга потребовала, чтобы медучреждение за свой счет сделало ДНК-экспертизу. В феврале были готовы результаты. Супругам официально объявили о том, что их отцовство и материнство исключаются, «родителями ребенка являются другие мужчина и женщина».

После этого перинатальный центр, который на тот момент возглавлял нынешний министр здравоохранения Челябинской области Юрий Семенов, провел служебное расследование и в итоге заявил, что в роддоме ребенка подменить не могли — путаница случилась во время самого ЭКО.

— Вероятная подмена имела место на этапе эмбриологической лаборатории отделения вспомогательных репродуктивных технологий ГБУЗ «ОПЦ», — говорится в документе, который выдали на руки Ольге.

В больнице паре предложили отказаться от ребенка. Ольга до сих пор возмущается, вспоминая об этом. По словам женщины, у нее не возникало даже мысли кому-то отдать малыша, несмотря на то что он родился не совсем здоровым.

— У нас был шок, честно говоря, мы вообще не знали, что делать, — признается мама. — Мы даже никому из родственников не говорили, всё это скрывали. Я говорила мужу: «Ну получилось так — ладно, что сделать. Давай замолчим. Может, всё сгладится».

Немного подумав, пара решила взыскать с клиники компенсацию морального вреда и наняла адвоката Андрея Маркина, который работал по нашумевшему иску о детях, больше 30 лет назад перепутанных в челябинском перинатальном центре.

— После Тугановых ко мне обращались неоднократно, и я помогал в других регионах: это, как выяснилось, вообще обычная история — подмена детей в роддоме. А вот по ЭКО — это было первое такое, — комментирует юрист. — Здесь была немного другая ситуация, но суть та же: халатность медицинских сотрудников. У Ольги уже была ДНК-экспертиза, и перинатальному центру, в общем-то, некуда было отпираться: понятно, что они подменили биоматериал. Мы начали переговоры с медучреждением, но они ни к чему не привели. Пришлось идти в суд.

Уже в суде пара заключила мировое соглашение с ОПЦ (документ есть в распоряжении 74.RU). Медики обязались выплатить Ольге моральную компенсацию в 2 миллиона 400 тысяч рублей, а ее мужу — в 1 миллион 600 тысяч.

— Это был гражданский иск, — объясняет Андрей Маркин. — В правоохранительные органы никто не обращался, не желая огласки. И Ольга не хотела, чтобы об этом узнали, потому что они с мужем в маленьком городке живут, и медицинское учреждение хотело, чтобы всё прошло максимально тихо.

Ольга считает, что ее биоматериал могли перепутать с биоматериалом женщины, которая проходила процедуру искусственного оплодотворения в одно время с ней.

— Когда я делала ЭКО, там была палата на двух пациентов, — рассказывает она. — Я-то пришла со своими мыслями: думала, мол, сейчас у меня возьмут яйцеклетку, и я поехала. Перекинулась с соседкой парой слов: что она из области, что у нее две дочки, они сына хотят, и много лет у них не получается. В следующий раз мы уже приехали на подсадку эмбриона, и я тоже не особо обратила на нее внимание. Последний раз мы столкнулись в коридоре, когда на ХГЧ (хорионический гонадотропин человека. — Прим. ред.) тест сдавали. Всё. Не думала, что мне когда-то понадобится информация о ней. Мало ли: лежат люди в одной палате, потом расходятся и не видятся больше.

По словам Ольги, она только недавно увидела в бумагах, выданных ОПЦ, строчку «От дальнейшего генетического разбирательства отказались» и была сильно удивлена. Женщина утверждает, что с самого начала просила выдать данные соседки по палате.

— Я им еще тогда говорила: «Вы давайте данные-то мне. Я же помню, что со мной девушка лежала. У нас взяли одинаковое количество яйцеклеток, эмбрионов нам подсадили одинаковое количество — вот такие совпадения. Давайте мне, я найду». Они, видимо, побоялись, что та пара тоже подаст на них в суд: конечно, платить не хочется.

Мать рассказывает, что уже обращалась даже к частным детективам, но ей везде отказывают. Информацию, которая позволила бы найти женщину из больницы, могут предоставить только в правоохранительных органах, но обращаться туда Ольга не хочет — считает, что дело могут замять.

— Меня многие сейчас осуждают, говорят: «Вы что, хотите теперь ребенка отдать?» Да как? Я его сама выносила — столько здоровья, сил, нервов потратила! Спрашивают: «Вы его любите хоть?» Ну неужели нет?! — эмоционально объясняет Ольга. — Но всё-таки я хочу найти женщину, с которой я лежала, возможно, это биологическая мать моего сына. Хуже-то ему не будет от того, что у него две мамы и два папы. Кроме того, нужно разобраться, где мой родной ребенок — возможно, он вообще сейчас в детдоме, всякое ведь в жизни бывает.

Женщине есть что сказать и тем, кто обвиняет ее в том, что она слишком затянула и не начала поиски сразу, как только вскрылась подмена.

— Мне пишут: «Почему ты три года никуда не обращалась? Я бы вперед паровоза бежала!» Да ты была в моей шкуре? В роддоме, когда только увидела группу крови, у меня такая истерика была: я выла просто сутки, я выла! У меня было желание пойти повеситься. А потом головой подумала: «Кому мой ребенок нужен будет и кому я этим что-то докажу?» Надо с этим всё равно разбираться. Стресс для меня был вообще страшнейший.

Андрей Маркин подчеркивает, что даже сейчас Ольга может обратиться с заявлением в правоохранительные органы, чтобы они провели проверку, выяснили все обстоятельства и привлекли виновных к ответственности.

— Там уже будут решать, есть ли основания для возбуждения уголовного дела. Тут несколько вариантов: и оказание услуг ненадлежащего качества, и халатность. Квалификация будет даваться в зависимости от обстоятельств, — рассуждает адвокат. — Минимальный срок давности [привлечения к ответственности] — два года, если будет вменяться статья небольшой тяжести. Но это не реабилитирующее обстоятельство. Прекращение дела в связи с истечением срока давности означает, что лицо, совершившее преступление, виновно, просто срок давности истек.

Президент Лиги пациентов Александр Саверский тоже считает, что женщина имеет право потребовать разбирательства.

— К сожалению, совершенно логично, что такие ситуации возникают, когда оплодотворение происходит вне организма женщины. Медицинские дела — тайна за семью печатями, и люди случайно узнают о подмене. В данном случае пара случайно узнала о подмене, а сколько подобных ошибок происходит на самом деле, мы понятия не имеем, — говорит эксперт. — Ясно, что это врачебная ошибка и пациент имеет право на компенсацию морального вреда, также он может обратиться в прокуратуру.

Как случилась подмена эмбрионов, до сих пор до конца не ясно. В Минздраве Челябинской области отказались комментировать ситуацию.

— Перепутать биоматериал возможно только на этапе эмбриолаборатории, — объясняет на условиях анонимности репродуктолог из Челябинска. — Яйцеклетки после пункции передаются эмбриологу, как и сперма после сдачи. Оплодотворение и культивирование эмбрионов также проводятся в эмбриолаборатории. Эмбриолог же передает врачу-репродуктологу катетер с эмбрионом для переноса в полость матки пациентки.

По словам собеседника 74.RU, подмена биоматериала — это ЧП для любого медучреждения, и такие случаи — большая редкость. Чтобы вообще исключить подобные ошибки, в лабораториях должны вводить систему электронной идентификации.

— Должны быть система идентификации, маркировка и учет биоматериала, привязка его к пациенту, а в случае ЭКО — к паре. И чем умнее эта система, тем больше стремится к нулю шанс ошибки, — отмечает эксперт. — Современные системы электронной идентификации, например, могут блокировать работу лаборатории, если к микроскопу эмбриолога даже поднести чужую емкость с биоматериалом. В Челябинской области есть такие лаборатории.

Директор клиники репродуктивного здоровья «Арт-ЭКО», доктор медицинских наук, акушер-гинеколог, которая провела первое ЭКО в стране (еще в 1986 году), Елена Калинина признает, что вопросы о возможных ошибках при искусственном оплодотворении очень болезненные. По ее словам, всегда присутствует человеческий фактор, и полностью исключить его невозможно, даже если ввести систему штрихкодов.

— Эмбриолог может быть очень уставшим, не увидеть, что написано, и перепутать сосуды, хотя в процессе подготовки эмбриона всё подписывается и идентифицируется много раз: и пробирка, в которую муж сдает сперму, и чашки, где культивируются эмбрионы, — комментирует Елена Калинина. — Это очень невыигрышная для центров тема. Если мы начнем ее обсуждать и говорить, что это человеческий фактор, то что дальше — расстреливать этого эмбриолога, который перепутал чашку? Наверное, говорить про это надо, но не с позиции «Всех наказать!», а с позиции «Что делать?». Нужно думать, как всем выйти из этой ситуации.

Акушер-гинеколог подчеркивает, что подмена эмбрионов — это всё-таки эксклюзивный для России случай.

— Пишут, что за границей путают чашки, пробирки, эмбрионы, но там другая ситуация: одна эмбриологическая лаборатория обслуживает сразу много клиник. В этом случае действительно риски перепутать выше. У нас нет такой проходимости, понимаете? А когда клиника работает не на потоке и в день не берут по 100 пункций, идет ручная, очень штучная работа, и вероятность ошибки не так высока.