Вы просто смотрели, как в Краснодаре в гараже погибает ребенок. История борьбы за Полину с отцом-алкоголиком и системой

В июне прошлого года у Полины от цирроза печени умерла биологическая мать Анна. С сентября девочку воспитывала двоюродная сестра Анны Яна. За семь месяцев жизни в новой семье ребенок научился говорить, стал ходить в детсад и на плавание, но затем юридический отец Полины Алексей аннулировал доверенность Яны на ребенка. 5 июля Полине исполнилось пять лет. День рождения девочка встретила в казенных стенах приюта, где она живет, пока решается ее судьба.

Рассказываем, как Яна боролась с безразличием людей и равнодушием системы, допустившей, чтобы ребенок жил в семье алкоголиков в краснодарском бараке.

28-летняя Яна близко не общалась с семьей Ани, они жили в разных городах, но несколько раз Аня, будучи подростком, со своим братом Максимом приезжала к ним в гости. По словам Яны, у Ани и Максима были проблемы с алкоголем и наркотиками, они вели аморальный образ жизни практически со школы. Оба умерли в 31 год, обоих сгубил алкоголь. Правда, Максима чуть раньше, а Аня умерла год назад — 9 июня 2022 года.

Полина — единственный ребенок Ани. Кто ее биологический отец, никто не знает. Известно, что мужчину звали Михаил. В графе «отец» в свидетельство о рождении Полины стоял прочерк. Что сейчас с Михаилом — непонятно. Как говорит Яна, «он где-то в тюрьме сидит».

Михаил попал в больницу, потом вышел оттуда и через какое-то время разошелся с Анной. После поножовщины против Анны, как говорит Яна, завели уголовное дело, ее признали виновной, но дали отсрочку до момента, пока дочке не исполнится 14 лет. По словам Яны, это не единственная уголовка Ани — вторую на нее завели незадолго до смерти.

Яна удивляется, что все знали, что поножовщина случилась в семье с малолетним ребенком, но никто не попытался обезопасить малышку — ни суд, ни опека, ни инспектор по делам несовершеннолетних, ни участковый.

Так как они жили в разных городах, Яна не подозревала, что происходит в семье родственницы и в каких условиях растет ребенок. На протяжении всей жизни Полины мама Яны созванивалась с Аней. Та говорила, что у них всё хорошо, она и ее сожители работают, а девочка ходит в сад.

Сама Яна видела Аню с дочкой лишь однажды, когда была проездом в Краснодаре. На тот момент Полине было 10 месяцев. Родственницы встретились на нейтральной территории, Яну немного насторожил маленький вес ребенка, но Аня уверила, что всё хорошо.

Правда раскрылась только 1 мая 2022 года, когда Яна узнала от мамы, что Аня в плохом состоянии: у нее отказали ноги, женщина страдала циррозом и гепатитом. Родственники отправили деньги на лечение, после чего вся семья Ани ушла в запой — дозвониться до них нельзя было несколько дней.

Сразу после запоя Анна попала в реанимацию, а Яна познакомилась через мессенджеры с 40-летним Алексеем — сожителем родственницы. Она узнавала у него, как дела у Ани, спрашивала про ребенка. Алексей практически никогда не писал Яне трезвым, «застать его трезвым было вообще невозможно».

25 мая Яна получила сообщение от Алексея, где он пьяный заявил, что лежал на кровати с девочкой и играл, и она «нашла его половые органы». После расспросов Яны он дал уже другое объяснение — якобы был в туалете и повернулся, когда зашла Полина.

Яна взяла билеты и приехала из Петербурга в Краснодар. В ночь на 8 июня она оказалась в краевом центре и сразу без предупреждения отправилась в СНТ «Шоссейное» (это дачи на выезде из Краснодара), где жила Аня со своей мамой, Алексеем и Полиной.

Увиденное повергло девушку в шок: на участке была замороженная стройка, а рядом находился то ли барак, то ли гараж и рабочий вагончик, где все и жили.

— Когда Полину выписали из роддома, они с Аней переехали в вагончик. Новорожденная девочка жила в вагончике. И у меня столько вопросов к Краснодару, это невероятно, я думала, что такого просто не может быть <...> Краснодар — это какое-то отдельное государство? Это какие-то другие законы и правила?

У Яны не укладывалось в голове, что ни ПДН, ни скорую, ни участкового, «который ходил к ним как к себе домой, потому что они постоянно дрались и выпивали», ни патронажную медсестру, которая должна была проверять новорожденного ребенка, никого не насторожило, что ребенок живет в таких условиях.

В гараже Яна увидела бабушку Полины Наталью, которая сразу же отправила девушку за бутылкой вина, и посторонних мужчин, которые просто выпивали там и почему-то жили. У одного неходящего мужчины с деменцией из трусов вываливались половые органы, но он не обращал на это внимания.

Девочка выглядела как Маугли, она была грязная, весила в свои четыре года около 11 килограммов, и всё, что могла говорить, было только «да-да-да-да». Яна сразу сообщила бабушке, что приехала, потому что волнуется за Полину. На тот момент она еще не знала, что 4 апреля Ана зачем-то вписала Алексея в свидетельство о рождении...

К слову, сам Алексей вернулся в гараж лишь утром. У него есть другое место жительства — дом в соседнем СНТ, но когда Анна была жива, он ночевал вместе со всеми.

9 июня Аня умерла, и Яна потратила все лето, обивая пороги инстанций — она писала письма, звонила, объясняла, что ребенку опасно жить в таких условиях. После смерти Ани Алексей брал Полину к себе, но только тогда, когда ему бабушка давала деньги — мужчина жаловался, что ему нечем кормить ребенка. Такие же голосовые он слал и Яне (копии есть в распоряжении редакции 93.RU).

— Они никто не работали никогда. Ни биологический, ни юридический отец, живя с матерью ребенка, никогда не работали. Они просто жили на пособие Поли, — говорит Яна.

Соседи после смерти Ани стали звонить Яне, рассказывать, что Алексей напивается и таскает ребенка с собой по дачам. Жалобы девушки во все инстанции не сильно помогли — судя по ответам ведомств, им казалось, что всё в порядке и девочка живет в нормальных условиях. В итоге Яна просто взяла билеты и поехала за Полиной.

— Я сразу знала, что ребенка я заберу. В семье в любом случае как-то поспокойнее, будет какая-то безопасность у ребенка, а не с чужим мужиком. Я вижу, что это просто патологический алкаш, наркоман с богатым прошлым, который избивал и ребенка, и мать.

Алексей без проблем подписал доверенность на ребенка, передал Яне документы и Полину. Когда девушка садилась с девочкой в машину, чтобы уехать потом на поезде, он даже не подошел к малышке попрощаться, «ни о какой любви, привязанности речи не было».

8 сентября Яна приехала с Полиной в Петербург, они стали жить вдвоем. Девочка ни разу не спросила, где папа или мама.

Сразу с поезда Яна с Полиной поехали в опеку, затем на следующий день девушка подала заявление на садик через «Госуслуги» и направилась в районную администрацию и отдел образования, где описала их ситуацию.

Яна объяснила, что живет одна, работает, поэтому им нужен садик. Власти пошли навстречу и сразу дали место в обычном саду — так как никаких справок у Поли не было, претендовать на коррекционный сад она не могла.

Самыми сложными были первые два-три месяца, вспоминает Яна. Полина не разговаривала, не понимала обращенную речь (то есть что ей говорят), сосала соску и ходила в памперс. К четырем годам никто ребенку не объяснил, как нужно пользоваться туалетом.

Яна и Поля ходили к психологу, посещали школу приемных родителей (ШПР), девочка начала ходить на секции, в бассейн, на танцы, на логоритмику, к логопеду. В общем, Полю загрузили, и это дало свои плоды — потихоньку она начала говорить, ее стали понимать в детсаду.

— Я думала: дать время адаптироваться и отстать от нее? Или, наоборот, загрузить? Выбрала второй вариант. Полине было колоссально сложно, мне было очень сложно, мы занимались каждый вечер дома после садика, но это дало свои плоды. Полина заговорила. Да, понятно, что это не речь пятилетнего ребенка. Но по сравнению с тем, что год назад она не понимала обращенную речь и не говорила, это огромный прогресс.

Так прошло семь месяцев. Полина из Маугли постепенно превращалась в ухоженного ребенка, Яна осваивалась в роли мамы. Алексей же спустя несколько дней после отъезда Яны с ребенком сам подал иск в суд, чтобы оспорить отцовство и добиться исключения из свидетельства о рождении. Это показывает, насколько ему был «нужен» ребенок.

Полина в это время жила по доверенности с Яной, которая ждала, пока закончится суд. После этого девушка планировала оформить опеку над Полей, а затем удочерить. Все семь месяцев девушка воспитывала ребенка за свой счет, ничего не требуя от Алексея: «Забирая ребенка, я понимала, на что иду».

28 февраля суд вынес постановление о назначении экспертизы ДНК. После этого с Яной связалась юристка Алексея и заявила, что нужно оплатить ДНК. Девушка ответила, что готова оплатить часть за Полю.

Позже Яна согласилась оплатить всю сумму, но предложила скинуть ей документы от клиники. В ответ на это юристка попросила просто перевести деньги на карту. Яна не была уверена, что деньги уйдут по назначению, и отказалась. После этого наступило затишье на несколько недель.

31 марта этого года в семье Яны стараются не вспоминать. Это был черный день. Даже пересказывая его, девушка не может сдержать слёз. В тот день Яна отвела Полину как обычно в сад, пришла на работу и вдруг ей позвонил Алексей. Он заявил, что у Яны есть три дня, чтобы вернуть девочку. Яна отказалась, положила трубку, зашла в мессенджер и увидела информацию о том, что 30 марта он аннулировал доверенность.

— Я выбежала с работы, звонила маме, кричала, что он аннулировал мою доверенность. Я бежала в садик, боялась, что ее заберут прямо оттуда. Потому что от Алексея поступили угрозы, что если я не верну ребенка к понедельнику, он напишет на меня заявление о хищении и незаконном удержании ребенка.

Яна прибежала в садик и рассказала всё заведующей, позвонила уполномоченным по правам ребенка в Петербурге, Краснодаре и Москве, в опеку, ШПР, полицию. В общем, подняла на уши всех. Но никто не мог ничего сделать.

Около четырех часов дня позвонил психолог из ШПР и сказал, что нужно собрать вещи и в кратчайший срок передать Полину в приют. Дело в том, что если бы Алексей написал заявление, как грозился, то ребенка Яне никто и никогда бы уже не вернул. Поэтому было важно, узнав, что доверенности больше нет, передать Полю, обезопасив и себя, и ее, ведь никаких прав на девочку у Яны больше не было.

1 апреля Яна с Полей приехали в отдел полиции по месту жительства и с сотрудниками полиции и ПДН девочку передали в приют «Транзит». Она была в хорошем настроении, не понимала, что происходит и почему Яна плачет.

— Я не могла взять себя в руки вообще ни на секунду, — говорит Яна, рыдая от одних только воспоминаний об этом моменте.

Яна сказала Полине, что ей нужно побыть в другом садике, пока она работает. Девочка верила, что через день-два ее заберут. Где-то через неделю она поняла, что этого не будет. У нее начались истерики, она кричала Яне: «Забери меня домой! Почему ты не забираешь? Ты же мама!». Такие истерики продолжались месяца два, сейчас их стало меньше.

Недавно исполнилось четыре месяца, как Поля находится в приюте. 5 июля девочка отпраздновала в казенных стенах свой первый юбилей — пять лет. Она попросила Яну пригласить на праздник своих тренера и няню.

Яна говорит Поле, что делает всё возможное, чтобы она вернулась домой. Девушке можно навещать ребенка два часа в день, а по выходным ей разрешают гулять вместе с Полей и воспитателями по территории.

— Слава богу, что ребенок находится на нашей территории, она в безопасности, я знаю, что в приюте с ней ничего не случится. Но понятно, что приют есть приют и ребенок хочет домой. Какой бы приют прекрасный и чудесный не был, я очень благодарна им, что они всегда шли нам навстречу, видя, как тяжело Полина переживает со мной разлуку, старались нас как-то поддержать, но я понимаю, что ребенок устал.

Когда Поля жила с Яной, она практически не вспоминала маму Аню и Алексея и никогда не называла его «папой», просто — «Лешей». Сотрудники приюта всколыхнули детские воспоминания ребенка, вероятно, спрашивая, хочет ли она с ним жить. Поэтому через некоторое время Яна внезапно услышала от Полины: «Я не хочу жить с Лешей». Затем девочка описала, каково ей было в той семье: «Мама била Лешу, Леша бил маму, а я сильно плакала. Не отдавай меня, он меня бил».

Бабушка Полины вообще заявила Яне, что в пьяном состоянии родственники сломали ребенку руку. Правда, какую именно, она не смогла вспомнить. В медкарте Яна нашла, что на следующий день после перелома малышку все свозили в травмпункт, наложили гипс, но ни хирургу, ни педиатру проверить, как срастаются кости, ребенка не показали.

Ситуация сложилась таким образом, что ребенок оказался в подвешенном состоянии: Яна забрать Полину не может, ребенок не имеет статуса, она не полная сирота, но юридический отец тоже не может забрать девочку, потому что находится под следствием.

Дело в том, что Яна не оставила просто так то признание Алексея, что Полина видела его половые органы. Она обратилась в Следственный комитет. Следователь начал проверку, но очень вяло. Он говорил Яне, что, когда пригласил Алексей на допрос, никакой детской порнографии в его телефоне не нашел, да и вообще — «я посмотрел на его лицо, он не похож на педофила». Чтобы заставить следователей более внимательно вникнуть в дело, девушке пришлось дойти до главы СК РФ Александра Бастрыкина.

Также Яна договорилась с бабушкой Полины и та подала в суд на ограничение Алексея в родительских правах. Потому что сама Яна сделать это не могла — такое право есть только у близких родственников, либо опеки и прокуратуры, но ведомства, как мы помним, никаких проблем не видели. К слову, участковый, который работал на участке последние два года жизни девочки, заявил Яне, что этим должны были заниматься органы опеки.

— Инспекторы ПДН перекладывали ответственность на участкового, участковый — на ПДН, органы опеки — на прокуратуру, прокуратура — на органы опеки. Это замкнутый круг.

В полиции Краснодара порталу 93.RU рассказали, что 16 июня 2022 года к ним обратилась Яна и заявила, что Алексей не отдает ребенка, что Полина не ухожена и находится в антисанитарных условиях.

Но, как установила полиция, в таких условиях проживала Анна с дочкой и сожителем, а у Алексея был двухэтажный дом в 100 квадратов в стадии строительства, где требовались лишь отделочные работы.

— У ребенка имеется отдельное спальное место, зона для игр и отдыха, одежда по возрасту и сезону, в наличии продукты и готовая пища. На момент проверки признаков неблагополучия не выявлено, — говорится в ответе ведомства.

В полиции заявили, что Алексей занимается воспитанием девочки, водит ее к логопеду, аморальный образ жизни не ведет и спиртным не злоупотребляет. Также его не привлекали к административной и уголовной ответственности, на учете ОПНД мужчина не состоял.

Второй выезд в дом Алексея был 29 июня прошлого года. На выезде присутствовали представители органов опеки, управления социальной защиты населения и детской поликлиники № 13. Никаких признаков трудной жизненной ситуации и социально опасного положения они не выявили. Также они посетили место, где живет бабушка и где при жизни Анны проживала Полина.

Вот только дом бабушки выглядит так:

В итоге, как заявили в полиции, комиссия пришла к выводу, что признаков угрозы жизни и здоровью ребенка нет, психологического давления и эмоционального насилия тоже нет, а Алексей создал условия для проживания и жизнедеятельности несовершеннолетней.

Также в полиции отметили, что семья девочки не состоит и никогда не состояла на профилактическом учете.

То, что Алексей отозвал доверенность, в полиции объяснили тем, что Яна препятствовала его общению с ребенком, а затем и вовсе запретила его.

После того как малышка оказалась в приюте, 5 апреля 2023 года был организован еще один выезд комиссии по делам несовершеннолетних и управления соцзащиты по месту жительства Алексея. Комиссия снова пришла к выводу, что признаков социально опасного положения и тяжелой жизненной ситуации нет.

В Управлении по вопросам семьи и детства администрации Краснодара нам рассказали, что впервые информация о девочке им поступила только 14 июня, после смерти Анны. Тогда к ним обратилась Яна. Специалист управления дважды выезжал в составе комиссии по месту жительства Алексея, но ничего опасного не выявил.

В Управлении заявили, что до этого им никто не сообщал о неблагополучной обстановке в семье девочки. Информация о том, что против матери Полины, Анны, возбуждали уголовное дело, в ведомство тоже не поступала.

В ведомстве уточнили, что не подавали иск о лишении Алексея родительских прав, потому что он не привлекался к административной ответственности за неисполнение родительских обязанностей. Кроме того, у опеки не было никаких документов, которые могли бы послужить основанием для лишения его родительских прав.

В прокуратуре Краснодарского края на наш запрос пообещали ответить спустя месяц после его получения — 30 августа. Но у нас есть копия ответа ведомства на запрос Яны.

Там также говорится, что проверки жизни Полины в доме Алексея не выявили никаких нарушений. Девочка выглядела опрятно, у нее было спальное место, продукты, одежда и обувь. Выплаты и пособия на ребенка Алексей не получает, согласно информации отделения Фонда пенсионного и социального страхования.

Как говорится в ответе прокуратуры, мужчина отозвал доверенность, потому что собирался воспитывать Полину сам, от своих родительских обязанностей он не отказывался. Он даже приехал в приют, но дочь ему не отдали, ссылаясь на письмо следователя.

По данным прокуратуры, следственный отдел по Прикубанскому округу начал проверку по доводам Яны о халатных действиях полиции, комиссии ПДН и органов опеки. 6 мая 2023 года по результатам проверки в возбуждении уголовного дела отказали, сославшись на то, что нет состава преступления по части 1 статьи 293 УК РФ (халатность). Затем это решение отменили и отправили материалы на допроверку.

В Следственном Комитете порталу 93.RU сообщили, что 9 августа 2023 года по указанию руководителя следственного управления Андрея Маслова против 40-летнего Алексея возбудили уголовное дело по пункту «б» части 4 статьи 132 УК РФ (насильственные действия сексуального характера, совершенные в отношении лица, не достигшего четырнадцатилетнего возраста). Наказание по этой статье — от 12 до 20 лет лишения свободы.

Расследование дела поручили первому отделу по расследованию особо важных дел СУ СКР по Краснодарскому краю. Его контролирует руководитель кубанского следкома.

Получается, что в ответах ведомств было всё так радужно, потому что до появления Яны никто не жаловался на условия жизни ребенка. Но это не так. Когда в этом году девушка приехала в Краснодар и с органами опеки побывала в «доме» бабушки, к ним вышла соседка и заявила, что вообще-то обращалась в ведомство с жалобами.

То, что жилище бабушки представляет по сути барак, а Аня жила с ребенком в рабочем вагончике, как-то в ответах опускалось, ведь у Алексея был другой дом. Правда, и Яна и бабушка заявляют, что большую часть времени после смерти Ани Поля жила у бабушки, а Алексей брал ее лишь изредка, часто пил и сидел без денег.

Но в ответах ведомства мужчина представляется напрочь положительным. Тем не менее СК нашел основания возбудить на него дело.

Журналистка 93.RU решила лично побывать в месте, где четыре года росла Полина, и приехала на улицу Виноградную, в СНТ «Шоссейное». Это дачи на выезде из Краснодара, прямо на повороте на улицу там находится магазин.

Продавщица Наталья называет Яну «приличной, хорошей девочкой». Она говорит, что девушка оставляла ей номер телефона на случай, если родственникам понадобятся продукты — она готова была перевести деньги.

— Где эта девочка здесь жила... Я думаю, ей было бы лучше жить с Яной. Здесь условий нет, — говорит продавщица. — Это даже не назовешь домом. Там недострой блочный, а живут они в каком-то гараже. Мне кажется, у любого нормального человека в сарае будет лучше и чище. Душа болит за ребенка. У меня четверо внуков, я думаю, что дети должны жить в хороших условиях, не говорю, что дело в деньгах! Просто чтобы ребенок не видел пьяных людей. Я думаю, что дети этого не заслуживают.

На улице встречаю местного жителя Василия, который работает в своем огороде. Он говорит, что близко семью Полины не знает, но видел, что они собирают металлолом на улице и бутылки, «лишь бы на пять грамм заработать».

Татьяна живет на дачах вот уже 20 лет и всё про всех знает. Она говорит, что раньше на участке был домик, потом туда переехал брат Анны Максим, снес его и решил построить для семьи двухэтажный блочный дом. Но лет шесть назад стройка остановилась, а спустя четыре года Максим умер.

Бабушка Полины Наталья живет в бараке вместе со своим сожителем, а Аня жила в вагончике. Где именно находится дом Алексея, никто из соседей не знает. Татьяна говорит, что Алексей «вроде хорошо относился к девочке». Соседка также отмечает, что Анна, ее сожитель, бабушка и сожитель бабушки выпивали.

Я замечаю, как из ворот дома выходит маленький старичок с тележкой, полной металлолома. Это — сожитель бабушки Артур. Он заворачивает за угол, потом идет в магазин с уже пустой тележкой и выходит оттуда с пакетом сахара. Подхожу, представляюсь и объясняю, по какому поводу приехала.

Он говорит, что Полина в детдоме в Питере, жила здесь с «Лехой», но «Леху мусора забрали» (его задержали на днях. — Прим. ред.). «Хочешь — заходи», предлагает мужичок, предупреждая, что бабушка Поли выпившая.

Я захожу, рискуя сломать ногу на камнях около стройки. Внутри за стройкой — вагончик и барак, где бабушка смотрит телевизор с очень рябым изображением. Мне предлагают сначала заглянуть в вагончик, потому что именно там спала Аня с Алексеем и Полиной, но в основном девочка росла в гараже у бабушки.

После этого я захожу к бабушке. Говорить с ней сложно — ее речь перескакивает с одного на другое, она не может запомнить, как меня зовут и всё время повторяет по кругу: «Как тебя зовут? Вот скажи, ты бы отдала ребенка этому мудаку? Он убивал Аню».

Иначе как «тварью» и «гондоном» бабушка Наталья Алексея не называет. Она объясняет, что Аня прописала в доме мигрантов, потому что за это «денежку давали», но афера раскрылась и Ане угрожали уголовным делом. Тогда она вписала Алексея в свидетельство о рождении дочки, чтобы, если ее посадят, Полина осталась с сожителем.

Правда, потом Алексей сильно избил Аню, от чего она впоследствии умерла, как говорит Наталья. По словам бабушки, Анна хотела выздороветь и выписать Алексея из свидетельства о рождении, но не успела.

После того как Алексея задержали силовики, он подписал отказ от ребенка и дал признательные показания. По словам бабушки, мужчина заявил, что раздевался догола и сажал Полину между ног.

— Я просто знаю, что, если Полина с ним останется, она просто будет сексуальной рабыней, — рыдая, говорит Наталья.

Согласно материалам уголовного дела против Алексея (есть в распоряжении редакции), в августе 2021 года он занимался сексом с матерью Полины Анной в присутствии девочки и сознательно показывал член ребенку. Также он демонстрировал половой орган в мае 2022 года во время гигиенических процедур и отправления естественных надобностей, а в июне во время просмотра мультика посадил ребенка на свои бедра и прикасался неоголенным членом к ягодицам Поли.

— В результате совершения [Алексеем] вышеуказанных преступных действий нарушены права [Полины] на половую неприкосновенность, нормальное нравственное и половое развитие, психическое и физическое здоровье.

10 августа Алексея задержали и предъявили ему обвинение, 14 августа мужчину отправили в СИЗО почти на два месяца — до 9 октября.

15 августа Прикубанский районный суд Краснодара рассмотрел иск бабушки Натальи и Яны об ограничении Алексея в родительских правах и взыскании алиментов и удовлетворил его. Согласно решению суда, Полину передадут опеке Екатерингофа (приют «Транзит» находится на территории администрации округа Екатерингоф. — Прим. ред.) для дальнейшего жизнеустройства.

— Наша история, конечно, еще не закончена. Мы верим, что нам удастся вернуть Полю домой и идти дальше, чтобы помогать семьям, которые к нам обратились, пострадавшим от системы, которая, как уже доказано на нашем примере, абсолютно не работает, — отметила Яна.

Будем надеяться, что в скором времени Поля будет жить вместе с Яной в любви и заботе, ходить в садик и развиваться как все обычные дети, а гараж, родственники-алкоголики и приют забудутся как страшный сон.