«Главное — дать человеку выдохнуть». Монолог краснодарской волонтерки из лагеря для беженцев

«Не можем осознать масштабов этой гуманитарной катастрофы. Не можем никак повлиять, отменить, исправить случившееся. Не можем каждому из этих людей, выброшенных взрывной волной из нормальной жизни, дать всё, что им нужно. Можем только продолжать вычерпывать это горе своими чайными ложками», — Мадина Амади, журналистка и фем-активистка из Краснодара рассказала 93.RU о том, что такое быть волонтером во время спецоперации на Украине.

Чтобы не сойти с ума

— Завтра мы с подругой Светой в третий раз едем волонтерить — помогать людям, которые вынуждены были убежать из своих разрушенных домов, и теперь их официально называют безликим словом «беженцы». Едем, как обычно, своим ходом, на машине подруги, загруженной по самую крышу собранной через наши соцсети гуманитарной помощью — везем лапшу быстрого приготовления, корм для животных, белье, носки, летние вещи, прокладки, шампуни, мыло, санитайзеры, кнопочные телефоны. То, что нужно в самую первую очередь тем, кто потерял всё.

В первый раз мы работали волонтерками еще в апреле, на границе — прямо на таможенно-пропускном пункте Весело-Вознесенка, куда приходят автобусы и машины из Мариуполя и окрестностей. Мы тогда прицельно искали такую возможность, осознав, что эта спецоперация — долгоиграющая реальность, и начав просто задыхаться от ужаса и бессилия. Хотелось сделать хоть что-то, чтобы не сойти с ума — а опыт волонтерской работы у нас обеих уже был, и мы знали, что это целительный опыт: когда есть возможность действовать, всегда легче, чем просто вариться в переживаниях.

В «Телеграме» Света нашла чат добровольческого движения «Неравнодушные», которые организовали работу волонтеров на границе — мы сразу же записались на смены.

Зал ожидания

Волонтеры туда приезжают отовсюду (даже из Ханты-Мансийского АО) и работают круглосуточно (в три смены по 8 часов) в нескольких локациях:

— «Нейтралка». Нейтральная полоса между границами РФ и Украины — это палатка с выносным столиком, где стоят 3 волонтера и наливают суп или чай беженцам, которые вышли из автобуса или машины во время досмотра пограничниками. Это самая первая точка контакта, люди здесь еще не готовы общаться, многие вообще не выходят из транспорта (или им не разрешают). Бывает, что автобусы стоят там по несколько часов, а то и дней.

— «Таможня». Капитальное строение, таможенный пункт, который и в мирное время работал в обе стороны, и сейчас пропускает не только беженцев, но и обычные рейсовые автобусы. Два кабинета внутри него отдали под нужды волонтеров — там стоят баки с едой, которые несколько раз за смену подвозят с полевой кухни МЧС, и разложены предметы первой необходимости — прокладки, влажные салфетки, памперсы и детское питание на разный возраст, бутылочки с водой. Есть пара «дежурных» детских и инвалидных колясок.

Подъехавший автобус или несколько машин (некоторые добираются своим ходом) выгружает пассажиров — они попадают в помещение, похожее на зал ожидания небольшого автовокзала, где волонтеры могут их нормально покормить. Это и есть основная волонтерская работа на таможне — завидев подъезжающий автобус, быстро разлить по мискам суп и второе (обычно гречка с тушенкой) и вынести на подносах в зал.

Успеть поговорить с каждым

Едят, как правило, все, редко просят добавки. Потом, когда все поели, нужно вынести чай, кофе и сладкое (иногда булочки, иногда заранее расфасованные волонтерами пакетики с нехитрым набором — печенюшки, вафли, пара конфет). Детям раздавали «детские наборы» — их тоже сами фасовали заранее, в перерывах, там обычно маленький сок, яблоко, конфеты, чупа-чупсы и т. д.

Потом есть немного времени, чтобы расспросить, кому что нужно индивидуально — предложить женщинам прокладки, детское питание (смесь, кашку, пюре) для малышей, можно отвести маму с младенцем в комнату, чтобы переодеть ребенка в свежий памперс.

Именно на этом этапе, когда люди поели и немного расслабились, можно успеть поговорить с каждым — узнать, какая ситуация у человека, и по необходимости тихонечко дать сколько-то денег. Кому-то нужно на билет до конкретного города, где есть родня/друзья, кому-то некуда ехать и нет вообще никакого плана и понимания, что делать дальше — тогда даешь побольше, чтобы был запас прочности хоть на несколько дней.

После этого (на каждый автобус уходит около 1–1,5 часов) люди проходят таможню и идут пешком около 500 метров к «штабу».

— «Штаб». Волонтерский штаб расположен в помещении бывшего кафе. Там есть кухня, есть холодильники для хранения закупаемых и привозимых волонтерами продуктов, там же сидят старшие смены и начштаба — они распределяют волонтеров по локациям и руководят всеми процессами.

Сюда же приходят после прохождения таможни беженцы. Здесь им выдают российские сим-карты со 100 рублями на балансе и помогают чем могут и чем нужно — найти родственников и друзей, связаться с ними, вызвать такси или объяснить, куда и как ехать — на автобусе или поезде.

Всё это работает только для тех, кому есть куда и к кому ехать — остальные попадают в государственную систему. На автобусах их везут в ПВР — пункт временного размещения беженцев. Ближайшие два находятся в Таганроге — и там люди могут оставаться до 3 суток, но по факту бывает и дольше, а потом их распределяют по железнодорожным составам, едущим в разные регионы России.

Именно в один из Таганрогских ПВР мы с подругой ездили работать во второй раз, и туда же едем завтра. В ПВР совсем другая работа.

И потому, что там у людей впервые появляется, пускай иллюзорное, пускай лишь подобие, но «чувства дома», безопасности. Даже если этот «дом» — лишь своя раскладушка с одноразовым постельным бельем в огромном спортзале, где рядами стоят еще сотни таких раскладушек.

Купить и привезти нужное лекарство, отвести в душ и помочь помыться плохо ходящей бабушке, принести раскраску ребенку, помочь найти родственника в России через соцсети, выяснить судьбу оставшихся в Мариуполе родных через МЧС ДНР, проконсультировать насчет оформления документов, купить билеты на поезд, подобрать одежду в «бутике» (так прозвали вещевой склад внутри ПВР), найти переноску для котика. Но главное — дать человеку выдохнуть. Выговориться, выплакаться, если нужно, и почувствовать, что он важен, что он не один, что есть те, кому не всё равно, кто очень хочет помочь.

Там мы не просто руки, наливающие тарелку супа — там мы руки, которые ловят над пропастью.

И потому, что там (возможно, не случайно) волонтерскую работу координируют верующие из церковных общин — и называют ее не работой, а служением. После первой же смены, даже будучи атеистом, понимаешь, как это точно, лучше и не сказать. Мы едем туда в третий раз, именно чтобы служить.

Чтобы противопоставить этому невообразимо громадному человеческому горю, боли, потерям, всему этому злу то единственное, что мы можем — любовь и свой труд.

Вычерпывать горе чайными ложками

Да, наше волонтерство больше всего похоже на попытку вычерпать море чайной ложкой — так велика нужда в помощи. Масштаб разрушений ужасающ: тысячи, десятки, сотни тысяч людей, которые трудолюбиво строили свою жизнь по кирпичику, планировали что-то, обустраивали свой быт, покупали домой мебель и вазочку для цветов, мечтали о будущем, гладили кошку перед сном, заплетали утром дочке косичку в школу, — стали беженцами.

Теми, кто убежал из разбомбленной жизни в одних штанах. С самым дорогим на руках — ребенком, собакой, котом.

Там, в ближайшем к границе ПВР в Таганроге, целое людское море таких историй, каждая из которых в отдельности невообразима.

Кто-то две недели не решался уехать из дома, бросить вот так вот всю свою жизнь — стены, вещи, воспоминания, — а потом уехал «на время» к друзьям, и через час — прямое попадание, воронка на месте дома. Кто-то жил с семьей в подвалах несколько недель и пил техническую воду из труб, и теперь блюет от нормальной воды и пищи. Кто-то плачет без остановки, а кто-то смотрит всю ночь в стену сухими воспаленными глазами, пытаясь вместить в сознание черную громадность происходящего, и не может.

Мы тоже не можем. Не можем осознать масштабов этой (только там и понимаешь вообще смысл этого словосочетания) гуманитарной катастрофы. Не можем никак повлиять, отменить, исправить случившееся. Не можем каждому из этих людей, выброшенных взрывной волной из нормальной жизни, дать всё, что им нужно — настоящее, а не иллюзорное чувство дома, безопасности, надежности мира.

Можем только продолжать, и продолжать, и продолжать вычерпывать это горе своими чайными ложками.

Садиться рядом с раскладушкой, чтобы смотреть друг другу в глаза, расспрашивать и выслушивать, и давать то малое, что у нас есть — новые джинсы взамен единственных изодранных, чистую рубашку для будущего собеседования на работу, билет до города, где есть друзья или родные, готовые приютить, дешевый кнопочный телефон, который позволит быть на связи, доброе слово.

И, возможно, еще надежду (и им, и себе) — хрупкую, тонюсенькую, — но всё же надежду, что любовь сильнее смерти.

Как можно помочь

Нам со Светой часто пишут в соцсетях, спрашивают, как можно помочь. Мы рассказываем, что это можно сделать разными способами, выбрав подходящий по своим возможностям — физическим, душевным и материальным. Можно просто помочь финансово, мы регулярно ведем сборы на закупку гуманитарки. Иногда можно помочь, например, машиной и готовностью съездить в Таганрог отвезти что-то на склад в ПВР (так недавно искали «Газель», чтобы отвезти туда 2 тонны питьевой воды). А можно самим поехать волонтерить — для этого нужно записаться в смену по ссылке (если хотите поехать на границу), или написать в «Телеграме» (если хотите попасть в ПВР).

Здесь важно понимать, что все издержки волонтерства вы несете сами — добираются, ищут и снимают жилье, питаются волонтеры самостоятельно, за свой личный счет. Поэтому оценивайте, пожалуйста, трезво свои ресурсы. Я лично фрилансер и третий месяц живу в режиме «быстренько что-нибудь заработать»/«собираться в поездку» — благо, копирайтерская деятельность это позволяет.

Наши гости в ПВР тоже часто недоверчиво расспрашивают нас — мол, неужели вы тут бесплатно работаете? А зачем это вам? А может, вам за это хоть какие-то привилегии от государства дают?..

Мы шутим, что «зарплату за волонтерство» получаем совсем другой монетой — чувством сопричастности и полезности, возможностью не сходить с ума от бессилия и вины, а еще множеством разных больших и маленьких, бытовых чудес, которые стали происходить с нами в нашей обычной жизни. И она, кроме шуток, всего дороже.

А еще мы остаемся на связи со «своими» беженцами из ПВР, с теми, кто нам доверился, с кем установился личный контакт. И продолжаем помогать даже когда они уезжают по распределению в другие регионы — так у каждой из нас есть теперь по несколько «подопечных» по всей России, которым мы дистанционно, через сеть волонтерских чатов в ТГ, организуем помощь на местах. Ищем и находим, кто в Нижнем Новгороде свозит пожилую женщину в больницу и купит семье продукты, кто в Калуге съездит в местный ПВР подстричь собаку, которая пережила мариупольские подвалы вместе с хозяйкой, кто поможет с одеждой и т. д. Мы всегда на связи, и между поездками мы не перестаем быть волонтерками, не снимаем это с себя, как костюм — а всё время живем в режиме помощи.