Испания: вино, фламенко и коррида

Sagrada Familia – это будущее Барселоны. Строительство Храма Святого Семейства, который великий архитектор Антонио Гауди начал возводить в 1884 году, растянется еще на долгие времена. Коррида – ее прошлое и настоящее. Чтобы понять душу Испании, окунуться в мир страсти, отваги и благородства, необходимо хотя бы раз в жизни увидеть бой быков на Plasa de Tores. А также побродить по улочкам маленьких приморских городов, научиться пить вино из кувшина с длинным носиком, побывать в музее одного из самых великих сумасшедших гениев прошлого века – Сальвадора Дали…

Волшебный голос Барселоны

Монтсеррат Кабалье – прекрасное имя, не правда ли? Между тем, Монтсеррат переводится как «Распиленная гора», а Кабалье – «всадник». В Каталонии гора Монтсеррат считается святой: говорят, что ее скалы распилил надвое плотник Иисус Христос. Имя Монтсеррат носят многие женщины, родившиеся в окрестностях монастыря, расположенного возле святой горы.

Я влюбился в Барселону заочно. В 1992 году, на открытии олимпийских игр Монтсеррат Кабалье и Фредди Меркьюри исполнили песню в честь этого чудесного города. С тех пор «Барселона» звучит каждый вечер, когда на площади возле графского дворца начинается шоу фонтанов. Стоя на ступеньках дворца, я с восхищением смотрел на струи воды, взлетавшие в ночное небо.

Днем народ струится по широкому и длинному бульвару Рамбла. Когда-то каталонцы бежали по этой улице встречать корабли Колумба. На Рамбле выступают факиры, фокусники, артисты, изображающие живые статуи. Однако стоит только зазеваться – и ваши карманы опустеют – воришки работают не менее профессионально.

Я не знаю своих соседей по подъезду. В Барселоне жители улиц – как одна семья. Во время праздников они скидываются и украшают свои улицы, используя нехитрые вещи – пустые пластиковые бутылки, грохотки от яиц, женские трусишки, которые вывешивают вместо флажков. Дешево и красиво.

Самое необычное здание в Барселоне – Храм Святого Семейства. Храм заложил архитектор Антонио Гауди. Прошло 160 лет, а конца стройке не видно. Так великий Гауди словно нарочно заставляет постоянно говорить о себе.

Странно, но в этом благополучном городе сильное влияние имеют социалисты. Здесь можно увидеть портреты Ленина, Маркса, Че Гевары, а на мусорных баках – выведенные мелом серп и молот.

Несмотря на море

Название маленького каталонского городка Мальграт-де-Мар переводится довольно странно – «Несмотря на море». Он буквально прилип к другому городку – перейди улицу, и ты уже в Сан-Сусанне. Здесь все знают друг друга. Утром хозяйки поливают цветы в двориках – патио, а пожилые сеньоры выносят на улицу плетеные кресла и читают утренние газеты.

Вечером старички надевают белые рубашки и светлые брюки, берут под руку своих подруг и прогуливаются по узким улочкам. Когда в отелях раздаются звуки музыки, сеньоры и сеньориты заходят сюда на танцы. В Каталонии не танцуют фламенко. Жители этой провинции считают, что фламенко – это танец дикарей. Танцоров фламенко приглашают на сезон из Андалусии – для туристов.

Каталонцы танцуют, разбившись на пары. Несколько пар действуют так синхронно, что, кажется, что они занимались в каком-то ансамбле. Сеньоры и сеньориты преисполнены собственного достоинства, и, кажется, не замечают свой возраст. Только однажды пожилой сеньор не смог упасть на одно колено с должной грацией и, словно извиняясь, стукнул себя по ноге: «Эх, годы…»

Каталонский язык отличается от испанского (кастильского) больше, чем русский – от украинского. В нем много заимствовано от французского, вернее, от того языка, на котором говорят во французском Лангедоке. В свою очередь, в прошлом французы настолько не понимали язык Лангедока, что даже образовали для депутатов этой провинции отдельную палату в парламенте.

Балет со шпагой

– Ола!

Песок на Plasa de Torеs чист, как на утреннем пляже. Пройдет несколько минут, и первый бык рухнет на горячую арену под восторженные крики зрителей. Смерть на корриде встречают аплодисментами. Но для этого нужно умереть достойно.

– Ола!

Этот звук идет из сердца. Коррида – душа Испании, и не надо лезть в эту душу с разговорами: жестоко или нет убивать быков – вас не поймут.

– Ола!

Публика требует открыть праздник. И вот, наконец, оркестр начинает марш, и старый тореро, дремлющий в ложе для почетных гостей, приподнимает край шляпы. На арену выходят матадоры в сопровождении свиты – куадрильи. Куадрилья – крепкие мужчины на вид 40-45 лет по-балетному тянут ножку, и кажется, что красные чулки, обтягивающие мощные икры, вот-вот лопнут.

– Ола!

С первым быком работает молодой тореро, почти мальчик, стройный, как танцор фламенко. После каждого удачного удара он срывает с головы шляпу и кричит тонким, ломающимся голосом:

– Ола!

Он нравится публике, и она прощает ему небольшие ошибки.

Я сижу на солнечной стороне арены. Здесь самые дешевые места и самая горячая публика. Она свистит, как это делают фанаты нашего «Спартака», и с достоинством аплодирует, как любители оперного пения в «Ла Скала».

Два часа пролетели как мгновение. Шесть быков пали в этот вечер на песке Plasa de Tores. Я уходил с арены, неся в руках две сувенирные бандерильи – на память о великолепном спектакле.

А вечером мы с любимой женщиной смотрели, как испанцы танцуют фламенко. Нам подавали «Сангрию» в стеклянных кувшинах с длинными носиками, и мы пили вино по-каталонски – подняв кувшин над головой и ловя ртом рубиновую струю.

Кровь и вино – одного цвета. И то и другое – жизнь.

Свинья особого посола

Почти в каждом городе Испании есть ресторан или бар с названием Museo del Jamon, что означает по-русски «Музей ветчины». Хамон иберико – ветчина, которую делают из мяса свиней редкой породы – иберийской. Этих свиней выращивают в лесах Сьерра-Морена и кормят исключительно желудями. (Любовь испанцев к иберийским свиньям спасла от вырубки дубовые рощи, где хрюшки кормятся с октября по февраль.) Считается, что желуди испанских дубов особенные. В них содержится большое количество углеводов и растительных масел, которые проникают в мясо животных. Отсюда – отменный вкус хамона иберико.

Итак, что это за свиньи такие, из которых делают чудесную ветчину?

Черная иберийская свинья имеет родословную по папе и маме. На каждом свином ухе закреплены металлические кольца, где выбиты имена предков, особое кольцо вставлено в пятачок – это для того, чтобы свинья не подкапывала корни деревьев. Правительство провинции Эстремадура издало закон, по которому собственники земельных угодий не являются хозяевами деревьев – без разрешения местных чиновников им даже не разрешается подрезать сухие дубовые ветки.

На вольный выпас переводят годовалых поросят весом от 80 килограммов. Когда свинка набирает 150-180 кило, ее забивают. Свиные ноги помещают в раствор соли и держат до тех пор, пока избыток не выступает наружу. Копченая свинина может храниться годами при плюсовой температуре. 90 процентов ветчины делают из свиней белой породы, но это мясо называется уже несколько по-иному – хамон серрано – и стоит значительно дешевле. Серрано испанцы отправляют на экспорт, так как считают, что иностранцы не разбираются в тонкостях этого мяса.

Качество хамона проверяют специальные эксперты. Они тонкой длинной иглой, сделанной по традиции из кости коровы или лошади, делают проколы и вдыхают аромат. «Проколов» в работе экспертов практически не бывает.

Мясо режут специальным гибким ножом на тонкие пластины. Это делают специально обученные люди, превращая изготовление блюда в увлекательное шоу. Свиную ногу устанавливают на специальное устройство, которое называется «хамонера». Устройство представляет подставку с укрепленным на вертикальной штанге зажимом. В него вставляется ножка хамона, копытом вверх. Копыто всегда оставляют нетронутым, ведь именно его черный цвет – самое достоверное подтверждение того, что хамон сделан из свиньи черной иберийской породы.

Приходилось отведать хамон и автору этих строк. В испанских отелях хамон подают уже в наструганном виде. Здесь хамон готовят с омлетом, добавляют в жареные грибы, заворачивают в него тунцовые стейки. Из косточки хамона варят бульон, а на основе бульона – гороховый суп. Хамон прекрасно сочетается с дыней, помидором, грушей и виноградом. К этому окороку рекомендуется подавать сухой херес. Русские, правда, по традиции предпочитают хересу холодную водочку «со слезой».

Ласточка Дали

«Я не испанец, – говорил Сальвадор Дали, – поправляя журналистов, – я каталонец!» Я не поклонник Дали, но, будучи в Каталонии, решил посетить одну из местных достопримечательностей – замок Pubol, где жила его супруга, и где художник провел несколько лет жизни.

Единственная, на мой взгляд, стоящая вещь в замке Pubol – обеденный стол из черного дерева. Этому столу лет триста – четыреста. Он словно хранит тепло человеческих ладоней прежних хозяев – крышка стола отполирована ими до блеска. Замок был построен в XIV веке и принадлежал баронам Пуболя. Когда Сальвадор купил его для Галы, здание почти разрушилось. Дали сделал ремонт, но уютнее здесь не стало. Супруги Дали не любили людей и считали, что на всем белом свете есть только два достойных человека – Сальвадор и Гала. Их любовь никого не согрела.

Сейчас замок мертв. Я чувствовал себя здесь неловко даже на кухне. В детстве Сальвадор мечтал стать поваром. Став взрослым, он панически боялся заходить на кухню. В нем было много странного. Чтобы обратить на себя внимание женщины – Ласточки (Галарина, сокращенно Гала – в переводе с каталонского означает «ласточка»), он резал бритвой щеки и мазался… козьим дерьмом. Однажды Дали въехал в самый шикарный отель Барселоны на белом жеребце – чучело этой лошади по сей день стоит в замке. Он гулял по городу, надев вместо шляпы на голову двухметровый батон. Сальвадор мог позволить себе любые шутки, ибо он был королем художников.

Дали мечтал быть королем. Настоящим. Настоящий король Испании пожаловал ему титул маркиза. Маркиз Сальвадор Дали называл свою жену Галу, урожденную Елену Дьяконову, бывшую супругу поэта Поля Элюара и любовницу основателя сюрреализма Макса Эрнста, «моя королева». Замок Pubol, названный так по имени каталонского городка (pubol – тополь), он подарил жене. В последние годы жизни они редко бывали вместе, и Дали мог приезжать в замок только по разрешению королевы. В одной из комнат была его мастерская. Гала, которая почти на десять лет была старше гения, боялась, что он умрет раньше, и у нее кончатся деньги. Поэтому Дали много работал.

Стареющая королева не могла смотреть, как время стирает с ее лица следы молодости: все зеркала в замке были прикрыты кусками материи. Ее раздражали чугунные ребра батарей отопления, и Дали спрятал их в короба, сплетенные из ивовых веток. Сальвадор лично сделал золотые краны в ванной комнате. Стараясь угодить королеве, он купил настоящий трон, на котором она любила сидеть возле небольшого пруда.

Дали и Гала решили, что они будут похоронены в этом замке. Королева лежит под массивной плитой в бывшей кладовке – прохладном и мрачном подвале. Два года после ее смерти Сальвадор жил в Pubol как затворник, пока едва не погиб при пожаре, получив серьезные ожоги. Человек, превративший свою жизнь в увлекательную пьесу, похоронен в театре города Фигерес, который он при жизни превратил в музей. В одном из полутемных залов нет ничего, кроме плиты с надписью «Сальвадор Дали. 1904 – 1989». Именно здесь покоится художник, «непохороненный», согласно завещанию, которое Дали менял несколько раз. После смерти они так и не остались вместе…

Дали настаивал на том, чтобы в музее посетителям ничего не объясняли. Он приходил в бешенство, читая рецензии на свое творчество.

Искусство надо чувствовать. После посещения Pubol и музея в Фигересе, у меня сложилось впечатление, что я побывал в логове монстра.

Искусство создает любовь. Дали никого не любил, кроме себя и Галы…

На ранчо Mestres

На ранчо Mestres туристам предлагают прокатиться верхом на лошадях. Те, кто не слишком уверен в себе, выбирают «транспорт» пониже – ослов. Лошади горячи, а ослы упрямы, как истинные испанцы.

Девушкам из нашей группы выделили коней высоких – настоящих красавцев. Красавцы вели себя, как и подобает – с достоинством. Мне достался самый злобный жеребец. Он сразу начал лягаться, так что все время приходилось поддергивать вверх узду, когда он пытался наклонить голову.

Как выяснилось, мой жеребец был вожаком. «Пахан» сразу занял место во главе колонны, растолкав остальных лошадей. Он пытался покусать не слишком расторопных сородичей, и туристки-наездницы визжали от ужаса как резаные. Мы прошли по горным тропам несколько километров, и я молил Бога, чтобы конь не свалился с обрыва: не слишком высоко, но мне бы хватило.

Жена и дочь в это время прошли маршрут на осликах, которые не хотели удаляться от ранчо. Сопровождавшим группу испанским «ковбоям» приходилось время от времени щелкать бичами – этот язык ослы понимали сразу. Когда группа повернула обратно, ослы припустили домой рысью – на ранчо их ждали отдых и пища.

За экскурсию мы заплатили около 20 долларов. Кто-то, правда, недовольно прошипел: «Такие деньги за час езды. Дорого!» Но это лучше, чем валяться на пляже или пропивать деньги в местном баре. Хоть на час почувствуешь себя настоящим мужчиной!