Георгий Гаранян, джазовый музыкант, композитор, создатель и руководитель ансамбля «Мелодия»: «Не могу я быть камнем, никогда им не был»

Мы публикуем последнее интервью народного артиста России Георгия Гараняна, которое он дал в Челябинске. Летом 2007 года знаменитый джазовый музыкант приехал в наш город в качестве композитора. Он согласился написать музыку для балета «Синдбад-мореход», постановку которого в Театре оперы и балета задумал Валерий Кокорев. Премьера «Синдбада» состоялась в марте следующего года и была принята с восторгом челябинской публикой. Пять спектаклей прошли с аншлагом, но затем название балета исчезло из репертуара. Кассиры театра говорят, что еще очень долго челябинцы спрашивали билеты на «Синдбада-морехода» и недоумевали, кому стал неугоден такой интересный спектакль. Эту работу Георгия Гараняна высоко оценили и музыкальные критики.

Не могу забыть впечатления, которое произвел на меня Георгий Гаранян не со сцены, а на расстоянии вытянутой руки. Такой искренности, мягкой доброты, внимания к собеседнику, моментальной отзывчивости никогда прежде не доводилось замечать у звезд первой величины. Это можно считать генетической особенностью характера, не будь более верного понятия – «зрелость человеческой души».

Он прославился еще в 50-е, когда возглавил знаменитую «Золотую восьмерку». Потом были оркестр Олега Лундстрема и эстрадный оркестр Всесоюзного радио. Многие называют Гараняна выразителем идей целого поколения. Недаром он стал первым среди джазовых музыкантов народным артистом России, а затем получил Государственную премию за достижения в джазе. А еще Георгий Гаранян написал музыку ко многим фильмам, в числе которых мюзикл «Рецепт ее молодости» и любимый многими фильм «Покровские ворота»... У него и в 75 лет было по 100–150 концертов в год. И он не переставал фонтанировать идеями. В 2006 году, к примеру, удивил столицу совместным проектом с «Виртуозами Москвы».

– Вас называют смелым человеком. И музыка к балету, наверное, из числа смелых поступков?

– Кто называет? Мои бывшие жены, наверное. (Смеется.) Или конкуренты? Не удивляйтесь, я балетом достаточно много занимался. Я же в цирке работал, там была почти балетная среда. Потом мюзиклы, в том числе «Секрет ее молодости» с Людмилой Гурченко – он получил звание лучшего в стране. А ваш балет... мне очень замысел понравился – интересно поработать с восточной сказкой.

– Насколько близка вам музыка Римского-Корсакова, ведь в основу балета ляжет его сюита «Шехерезада», и долго ли думали над этим предложением?

– Сразу же согласился. Во-первых, очень люблю музыку Римского-Корсакова, кроме того, очень ценю то, что он был одним из величайших аранжировщиков своего времени, его книга об оркестровке – один из самых блистательных учебников. А его финальные аккорды до сих пор остаются непревзойденными по своему профессионализму. В его «Шехерезаде» это сделано прекрасно.

– Как много вам предстоит сделать?

– Я представлял себе, что работа будет построена так: вот есть музыка Римского-Корсакова, такой-то момент ложится на эту музыку, такой-то – на эту, но надо изменить, к примеру, ее характер ради балетного образа, как это сделал Родион Щедрин, когда на музыку Бизе «Кармен» создал «Кармен-сюиту» для Плисецкой. Но оказалось, нет. Здесь будет масса сцен, которые требуют на основе музыки Римского-Корсакова, даже на его интонации, сделать новые эпизоды. С одной стороны – это смелый вызов, с другой – это не так просто. Сейчас мне объем работы представляется необозримым...

– И на афишах будет значиться: Римский-Корсаков тире Гаранян?

– Ох, нет. Сегодня говорили об этом. Ставить себя на одну ступеньку с Римским-Корсаковым – н-е-е-т, невозможно! Это должно быть мелким шрифтом: «аранжировка или авторская разработка Гараняна»... не знаю пока. Но на одну ступеньку...

– Страшновато?

– Нет, чего бояться-то, чтобы у него претензий ко мне не возникло?

– Вдруг предъявит?

– Там? (Палец вверх.) Возможно. Но я же человек ответственный и стараюсь свою работу делать честно всегда.

– Мюзикл «Секрет ее молодости» заставляет спросить о секрете молодости вашей – столько проектов, поездок, концертов, ансамблей, оркестров...

– Что же делать, характер у меня такой. Не могу я быть камнем, никогда не был камнем. Я уезжаю в отпуск и уже через пять дней начинаю думать: какой ужас – там ведь в это время столько всего происходит без меня! От моего характера многие страдают, но привыкают и работают. Работать со мной хорошо, я на работе занимаюсь только работой...

– На примере вашего творческого пути можно создавать антологию российского джаза: начинали у Лундстрема, сейчас играете с Крамером, Бутманом и совсем молодыми музыкантами.

– Со многими играл и играю. Главное, что очень люблю играть джаз, а с кем меня судьба сведет – это уже не столь важно.

– Вам не кажется, что современные джазовые музыканты уже совсем другие?

– Да, правда. Совершенно другие. У меня в ансамбле «Мелодия» и в биг-бэнде (г. Краснодар) много выпускников джазовых отделений музыкальных колледжей. Им сколько лет-то? Но они уже профессионалы, среди них много лауреатов различных конкурсов. Да, рядом с маститыми «стариками» – суперпрофессионалами – они не выглядят матерыми. Но они просто профессионалы. И этого уже достаточно. Потому «старики» и молодые между собой хорошо дружат. И проблем нет. А еще в них знаете что есть, в молодых? Они – веселые, доброжелательные.

– Есть талантливые музыканты, которые считают – все от Бога, другие говорят, я сделал себя сам. Вам какое мнение ближе?

– Я в Бога верю, хотя в церковь не хожу. Но мне не повезло – у меня нет формального музыкального образования. Мне перед концертами когда-то приходилось сидеть и заниматься музыкой самостоятельно, а ребята в это время ходили по вечеринкам. Никому такой «самостоятельности» не пожелаю, это отнимает безумное количество времени, труда, нервов и так далее. Изо дня в день. Завидую тем, кто ходил в музыкальную школу в детстве, потом училище, консерватория. У меня все по-другому сложилось, рассматриваю это как несчастье. Я окончил технический вуз, а работать пришел в концертное объединение. Музыкой начал заниматься в семнадцать лет. Когда меня пригласили дирижером оркестра на Всесоюзное радио, где без диплома нельзя было работать, я экстерном сдал экзамены за дирижерские курсы при консерватории. Так что у меня среднее образование, а может, повышенное, не знаю. (Улыбается.)

– Находились люди, которые старались вас этим уколоть?

– Были. Особенно из числа руководителей. В те времена это считалось важным – диплом. Независимо от таланта. Сегодня все по-другому. Но я не жалею ни о чем. Если бы еще раз предложили выбирать – другого пути у меня, думаю, не было бы. Я даже в те времена, когда музыканты бедствовали, не ушел торговать «воздухом», какими-то вагонами... Помните, меняю вагон сахара на вагон дров? Я прекрасно понимал: из музыки уйти не смогу.

– Что вы в эти «вагонные» времена делали?

– У меня было все сложно, вся моя семья уехала в Штаты, я ехать отказался, но надо было им помогать, чтобы они выжили в незнакомой стране. Я вынужден был пойти работать музыкантом в оркестр цирка, освоил синтезатор. Тогда цирк ездил на гастроли зарубеж, и я зарабатывал хорошие деньги. Потом меня пригласили на роль главного дирижера Московского цирка на Цветном бульваре. До сих пор остаюсь на этой должности. Просто на сцене не появляюсь там, время не позволяет. Но слежу за всем, что происходит. Не жалею о сотрудничестве с цирком, где я узнал, что такое настоящий труд. Там невероятно трудолюбивые люди.

– Почему не уехали на Запад, вы же джазовый музыкант, не думаю, что у вас были бы проблемы с работой, языком...

– Все верно, но не смог я уехать из России. Не захотел.

– А сегодняшние времена вас больше радуют или пугают?

– Я вдруг понял, что все перестали кем-то и чем-то казаться. Сегодня ты можешь быть тем, кто ты есть.

– Вы говорите о творческих людях?

– Конечно. Да и в личной жизни. И потом, мы раньше все чего-то строили: то развитой социализм, то с человеческим лицом, а теперь, черт его знает, что-то такое тоже строим, с человеческим лицом или без лица – но, во всяком случае, мне это больше нравится. Я знаю, на что способен, и я это делаю. Неудач не боюсь.

Послесловие

Безмерно талантливого и абсолютно бесстрашного Георгия Гараняна не стало 11 января. В Краснодаре, где были запланированы его концерты с композитором Мишелем Леграном, сердечный приступ поставил точку в земной жизни великого джазового музыканта. Прощание с ним состоится 14 января в Концертном зале имени Чайковского в Москве. Георгий Арамович часто бывал в Челябинске – на джазовых фестивалях, с концертами. Его считали здесь своим.

Георгий Анохин, музыкант, руководитель проекта Baby Jazz:

– Печаль наша так велика. Для меня он был кумиром, одним из первых джазовых музыкантов России. И при этом особенным человеком — такая величина и никакой звездности. Это редкостное качество. А как он слушал моих детей из Baby Jazz! Сколько восторженных восклицаний! И сам Георгий Гаранян в свои 70 играл, как мальчишка. Чем старше он становился, тем больше в нем было молодого азарта, казалось, этот мощнейший потенциал не иссякнет никогда...

Игорь Бурко, руководитель «Уральского диксиленда»:

– Музыкой к балету «Синдбад-мореход» он меня очень удивил, такие джазовые куски написал великолепные. Жаль, что чьи-то амбиции помешали продолжительной жизни спектакля на нашей сцене, это и Георгия очень огорчило. Мы познакомились с Гараняном в 1967 году, когда он приехал в Челябинск с ансамблем «Аккорд», и с тех пор наши встречи стали постоянными: конкурсы, где он был в жюри, а мы – на сцене, фестивали, совместные концерты, поездка в Германию, потом он представлял «Уральский диксиленд» в одной из телепередач на НТВ... Рабочие отношения быстро и гармонично переросли в крепкую дружбу. Георгий Гаранян с Анатолием Кроллом были первыми столичными музыкантами, которые откликнулись на челябинский фестиваль «Какой удивительный мир»! С тех пор Георгий не пропустил ни одного нашего фестиваля.

Дружить с ним было легко – очень мягким он был человеком, надежным, верным своему слову. А музыкантом – всемогущим, потому что все знал и все мог. Не только мастерски владел инструментом, но был прекрасным аранжировщиком, композитором, руководителем коллективов музыкальных – дано ему было и в характерах людских так же мастерски разбираться. Еще в годы гонений на джаз он создал джазовый ансамбль и сумел выпустить множество пластинок. Невозможное делал возможным. Работоспособностью обладал необыкновенной.

В последнее время у него дома была студия, он приглашал музыкантов и все записывал там. Все успевал – ездить на гастроли, воспитывать молодых музыкантов, общаться с друзьями, на любую просьбу откликался. Жаль, что не смог приехать на наш недавний юбилейный концерт, хотя очень хотел и собирался. Работа в Москве помешала. И горько, что мы больше не увидимся. Нам остались только светлые воспоминания о великом музыканте и человеке и его богатое наследие.

Станислав Бережнов, руководитель Челябинского оркестра «Джаз-Академия»:

– Мы были коллегами, поэтому общих точек соприкосновения по жизни было очень много. Но он был старше и многому я у него учился. Когда Георгий Гаранян занимал ведущие позиции в оркестре Олега Лундстрема, он уже делал отличные аранжировки, и я следил за этим процессом, потому что занимался аранжированием. А его учебник по аранжированию в джазе и сегодня остается самым современным и самым доступным – здесь его значение трудно переоценить для развития джаза в России. Мы встречались в каждый его приезд в Челябинск и, если удавалось поговорить, я понимал, что он очень трепетно относится к нашему оркестру. Об этом человеке не стыдно говорить в превосходной степени, даже критика его всегда была не просто верной и профессиональной, но очень мягкой, человечной.

Анатолий Кролл, дирижер, композитор, пианист, аранжировщик, народный артист России:

– Чаще всего мы встречались с Георгием Гараняном на фестивалях в Челябинске. Наши пути в творчестве похожи, поэтому я понимал Георгия лучше, чем кто-либо другой. Он в джаз пришел без специального музыкального образования, путь прошел по бездорожью и раскрылся как яркий талант, стал знаковой фигурой в российском джазе, во многом определившей судьбу нашего джаза. Гаранян сыграл огромную роль в сохранении жанра в те годы, когда джаз могли удушить.

И человеком он был тоже очень ярким, стремясь в жизни и в музыке быть предельно демократичным. У него джаз граничил с музыкой популярной, потому что он стремился удовлетворить запросы самой широкой публики. И если вы хорошо знаете его творчество, то не можете не слышать постоянные цитаты из его произведений, аранжировок и на телевидении, и по радио. А звук его саксофона вы никогда не перепутаете ни с каким другим, как невозможно перепутать звук человеческого голоса.